Радужка его глаз, может быть, и не черная, но ее не видно. Зрачки слишком расширены. Бездонная тьма в них.
Глядя в эти глаза, любой начинает думать о смысле смерти.
Мужчина курит трубку. Голубой дым окутывает суровое лицо. На голое тело его надет кожаный плащ с желтым номером 407 на спине, воротник поднят, в области паха плащ застегнут на две пуговицы. На ногах сандалии на высокой подошве.
Он курит, медленно поднося трубку к губам и смотрит вдаль, глядя сквозь туман и десятки кварталов города. Он слишком занят размышлениями и не обращает внимания на подплывающую яхту. Лишь фиксирует ее боковым зрением, оставаясь глубоко в своих мыслях.
Мален, ловко маневрируя, пришвартовал яхту левым бортом к причалу. Корма к корме с другой яхтой. Так, чтобы обоим было удобно отплывать. Быстро спрыгнул вниз.
—Листва, швартовые! Сейчас унесет! – крикнул он желтой фее. Девушка очнулась от нахлынувших воспоминаний и суетливо забегала по палубе, скинула канаты. Мален закрепил их хитрыми узлами, на этот раз тщательно и надежно. Течение довольно сильное.
После гробовщик забрался обратно на борт, проверил ремни мешка, поправил крюк, подошел к пульту крана и опустил тело Зимы на причал. Сложил стрелу крана, открыл саквояж и достал два респиратора для себя и Листвы, сунул их в карман. Мален спустился в моторный отсек и быстро вернулся с большим болторезом, спрыгнул вниз, подал руку Листве, но девушка, не обратив на это внимание, смело махнула вниз, изящно приземлившись на согнутых ногах, выставив руки немного в стороны и прислонив подбородок к груди. Мален почесал затылок. Как кошка, подумал он и надел желтый капюшон своего дождевика. Моросит мелкий дождь. Ядовитый дождь. Листва тоже надела капюшон.
– Граф! Привет, Граф! – крикнул Мален высокому лопоухому мужчине, который курил на палубе своей проржавевшей погребальной яхты и не обращал внимания на происходящее.
Человек с трубкой сделал еще одну затяжку, выпустил облако дыма, опустил трубку, медленно развернулся. Заведя левую руку за спину, он почтительно поклонился и сказал:
– Доброе утро, друзья. Мален, Листва.
– Здорова! Спасибо, что подскочил, – весело сказал Мален, замахав рукой. – Спускайся!
Граф нажал кнопку на пульте своего крана, подошел к стреле, взялся рукой за цепь, а ногу поставил на крюк. Кран развернулся и начал медленно опускать последнего философа умирающего мира вниз. Граф сошел с крана на пристань. Крюк поднялся, кран вернулся в исходное положение.
– Ого! Ты себе кран запрограммировал? – спросил Мален.
– Запрограммировал. Ноги болят. Все болит. Здоровье не купишь, его можно лишь продать.
– Научишь меня потом, – сказал Мален, обняв друга.
– Я полагаю, ты о кране. Научу, если желаешь, – сказал Граф, безуспешно пытаясь изобразить легкую улыбку, – но тебе оно не надо. С ногами твоими всё в порядке, а для погрузки-разгрузки неудобно.
Листва тоже подошла ближе и, взяв Графа за плечо, тихонько сказала:
– Привет, как ты?
– Хорошо, Листва, – ответил Граф, закрыв глаза.
А после широко открыл их и, всматриваясь в глаза желтой феи, спросил:
– Кто?
– Моя Зима.
– Соболезную.
– Спасибо, – сказала девушка, глядя в черные бездонные зрачки. Ей сразу стало спокойнее. Некое необъяснимое ощущение охватило Листву. Тьма обволакивала ее сознание, заставляя отпустить утрату. Через несколько мгновений пришло понимание того, что Зима в безопасности. В лучшем мире. В мире намного более лучшем, чем этот. Листва обняла Графа и принялась шепотом повторять:
