Он брел, наступая в блестящие лужи, а в раскалывающейся от боли голове звучала одна-единственная мысль: «Главное не упасть, главное не упасть…».
Вскоре он вышел на освещенную улицу, добрался до поворота. Завернул за угол.
Никого.
Прислонился к ограде. Почувствовал запах мочи и еще чего-то гадкого.
Ничего, плевать, главное – устоять и не грохнуться вниз.
Ему казалось, что если он сейчас упадет, то уже не встанет никогда. Тут он ощутил, что что-то теплое течет по его лицу, капает на одежду. Проведя рукой по лицу и глянув на нее, он понял, что это кровь.
Все лицо его было в крови. Теперь и рука тоже.
«Господи, кто-нибудь, пожалейте меня!..» – застонало его сердце…
Пропитанный мочой, неподвижный воздух заполнял легкие. От этого его начало тошнить. Он стал хватать ртом куски тяжелого вонючего воздуха, пытаясь успокоить тошноту. Но напрасно: от этого тошнило еще сильнее.
Его опрокинуло на землю.
И там, на земле победившая его тошнота стала выворачивать его наизнанку. И выворачивала до тех пор, пока изо рта у него не полилась желчь. Несколько раз он ударился лицом об асфальт, в кровь разбив губы. Казалось бы все, рвать уже больше нечем, но проклятая желчь все вытекала и вытекала, обжигая воспаленное горло.
Героем быть тяжело. Герои должны умирать. Пусть… Черт с ней, со смертью, она была бы настоящим облегчением… Но не так же…
Вокруг не было никого. Был только черный и холодный тротуар. Все тело болело. Каждая его клеточка. Он в изнеможении повалился на асфальт.
Потом все-таки поднялся, увидев в луже под собой, где вперемешку с кровью и блевотиной плавали ночные звезды, свое отражение. Мертвое, пустое, совсем чужое ему.
Он тихо заплакал. Слезы текли из глаз и смешивались с кровью на щеках.
Он вытер лицо рукавом.
И тут услышал, как за спиной у него раздался звук мотора. Громко хлопнула дверца. Кто-то уверенными шагами подошел к нему, поднял за шиворот, поставил на ноги. Зачем?
Это был полицейский.
Впрочем, Стэну было уже все равно. Пусть. Хрен с ними со всеми. Лицо полицейского было равнодушное. Он увидел блестящую звезду на черном кителе. Что-то еще блестящее. Полицейский принялся шевелить губами, даже какие-то звуки стали до Стэна доходить, но он ничего не понял, словно бы полицейский говорил на чужом, непонятном ему языке. Слова вроде были обычные, но он их не понимал. Фразы застревали в его ушах и смешивались в непонятную ему словесную кашу. Полицейский продолжал что-то говорить. Но Стэн все равно не понимал. Ему было плохо. И снова какие-то непонятные для него слова. Он помотал головой, раскрыл кровоточащий рот и зашевелил в ответ разбитыми в кровь губами. Однако вместо голоса из него вырвался какой-то нечленораздельный хрип. Вдобавок ко всему красная, пузырящаяся слюна потянулась у него изо рта, шлепнулась на асфальт.
Он стал кашлять, разбрызгивая вокруг капельки желчи и остатков рвоты. Полицейский выругался, отпихнул его, отчего он повалился на землю, словно куль с дерьмом. И тут, лежа на земле, он услышал, как позади него хлопнула дверца, потом мотор завелся, и машина уехала. Через несколько минут он все-таки поднялся, сел, прислонившись спиной к стене какого-то строения, достал сигаретную пачку. Она была вся заляпана кровью. Вытащил сигарету. Она была тоже в крови. Спички. И они оказались в крови. Затянулся несколько раз, закашлялся, отшвырнул сигарету. Из глаз потекли слезы.
