- Вообще-то очень даже убиваемый: надо просто побольше отрезать, - совершенно обыденным тоном пояснила Флокси. – Если только руки-ноги повыдирать, они не сразу, но отрастут. А если вместе с ними еще внутренние органы вырвать, то все, хана. Больше часа без сердца даже вампиры не живут.
Марина уставилась на феечку в немом неприятии: сегодня образ золотистого ангела как никогда прежде не вязался с тем, о чем девочка так спокойно говорила.
- Кстати, если Персику руку переломать, а потом сложить зигзагом, она так и срастается, прикиньте? Чтоб нормально срастить, переламывать надо, – совершенно не заметив пораженного вида Марины, продолжила Флокси. – И если ему кожу с ладоней содрать и связать их вместе – тоже срастаются. И нога с рукой может срастись. Говорят, даже одного вампира с другим срастить можно. В колонии мужики как-то пытались Персика с одним стариком напополам срастить: чтоб одно тело и две головы. Но что-то не получилось, и старик умер.
Марина почувствовала, что ее мутит.
- А про нож он Вам не врал, - заверила ее Флокси. – Нож и правда ритуальный: свадебный. С его помощью пара вампиров на свадьбе кровью обменивается. Раньше в шею друг друга кусали, но одежда пачкалась. Теперь просто ладони режут и в чаше кровь смешивают. Хотя Персик, было дело, им вообще не по назначению пользовался: червей вырезал. Это уже после колонии было: ему надсмотрщик на прощание их насовал в брюшину. Хотел посмотреть, срастется обратно с червями внутри или нет. Персик тогда много крови потерял: до сих пор бледный. Марина Игоревна, куда Вы?
***
Ее тошнило долго и мучительно. Любопытные магики, выскочившие было за ней следом посмотреть, куда это понесло их учительницу, деликатно оставили ее одну, поняв, что ни их помощь тут не требуется, ни любопытство.
Марина долго не могла прийти в себя. Рассказ Флокси был чудовищным и сам по себе. Но куда ужасней была обыденность, с которой девочка обо всем этом рассказывала. Интонации были примерно те же, как у парней, хваставшихся шрамами.
«Психика детей пластична, - напомнил ей внутренний голос. – Ты зря переживаешь. Это единичный эпизод насилия всегда травмирующий. А если его повторять снова и снова, то психика адаптируется, принимает насилие как нормальную часть жизни…»
«Ты что, издеваешься?!» – возмутилась Марина.
«Нет, я просто объясняю тебе, почему они кажутся нормальными, - спокойно ответил внутренний голос. – Вот в прошлых веках баб замуж против воли выдавали. Это насилие? Насилие. Но ничего, привыкали со временем. Это называлось «стерпится-слюбится». Человек вообще ко всему привыкает, если повторять».
«Заткнись», - отрезала Марина. Она не хотела сейчас философских бесед о нормальности ненормального. Ей хотелось взять в руки тот самый ритуальный нож и пойти порезать всех, кто смеет насаждать это самое «нормальное».
«А вот это уже неправильно, - осудил ее внутренний голос. – Насилие порождает насилие. Месть приведет лишь к новым невинным жертвам. Бог учит принимать страдание и прощать насильников: ведь их тоже когда-то кто-то обидел. Это единственный способ разорвать замкнутый круг».
Но Марина вдруг неожиданно поняла, что она – не верующая. Не может через себя переступить и просто простить людей, так измывавшихся над несчастным подростком. И пусть ее душа горит в аду, но если она вдруг еще хоть раз в жизни встретит садиста, издевающегося над детьми, то все сделает, чтобы вернуть ему жестокость сторицей.
