– Не помню, ничегошеньки не помню, даже имя своё забыла; поверьте, голова раскалывается… ― и я заплакала, тихо подвывая. На сильную истерику просто не было сил.
Что ж, на этот раз победа была за мной: прибежавшая медсестра вывела посетителей из палаты, померила пульс и давление, напоив горьким лекарством, после которого я быстро успокоилась и уснула.
Новое пробуждение было не очень приятным: невыносимо ныл желудок, хотелось пить и есть, причём сильно. Видимо, я не слишком пострадала, во всяком случае, мой аппетит точно был в полном порядке. В палате стояла удручающая тишина, за окном чернела сентябрьская ночь.
– Ужин, похоже, пропустила ― какая досада… Боже, как же хочется пить ― сейчас осушила бы целое ведро воды. И картошечки бы сюда или макарошек. Что за мучение, ― я застонала, и чудо свершилось: вошла молоденькая медсестра, дав мне напиться из бутылки с трубочкой. Она улыбнулась вполне искренне и по-доброму:
– Бедняжка, ты, наверное, очень голодная, вон какая худенькая ― на лице одни глаза остались. Подожди, принесу поесть что-нибудь мягкое.
И через несколько минут она покормила меня отвратительно холодным протёртым супом, в тот момент показавшимся «бедняжке» просто кулинарным шедевром. В животе ещё голодно урчал несытый медведь, но на душе стало немного веселее.
После ухода доброй «сестрички» я осталась одна и пригорюнилась. Силы ко мне постепенно возвращались, а вот память ― нет.
– Завтра, наверное, опять придёт этот противный Иван Иванович, будет пытать, а в ответ и сказать-то нечего. Этот хитрец явно не из доверчивых простаков. Во что же я вляпалась, раз полиция ходит по мою душу? Где родные и друзья, если они вообще существуют, где мама? Хочу к ней, домой… ― и «бедняжке» вдруг стало так себя жаль, что я зарыдала от тоски и одиночества.
В палату вошла другая медсестра, нахмуренная и злая ― похоже, эти вопли её разбудили. Она молча и с каким-то садистским наслаждением вкатила мне укол, заставив уснуть. А наутро жизнь понемногу начала меняться: в палате появился новый доктор, внимательный и серьёзный. Он сказал, что физически я здорова, но из-за сильного шока ничего не могу вспомнить. Со временем всё пройдёт…
На вопрос о том, как я попала в больницу, немного поколебавшись, ответил, что «пострадавшую» нашли спящей в лесу, за городом у железной дороги. Вся одежда была в крови, а я бредила, постоянно что-то бормоча про одноклассников. Документов при мне не оказалось, и «скорая» привезла меня в ближайшую больницу.
– А полиция тут при чём? ― от волнения я снова задрожала, ― родители разыскивают, да?
Доктор внимательно посмотрел, держа руки в карманах белого халата. У него было очень напряжённое выражение лица, добрые глаза и печально опущенные уголки губ. Помедлив, он осторожно спросил:
– Ты и правда не помнишь, что случилось?
От этого вопроса я всхлипнула, вытирая слёзы:
– Вот и доктор не верит, что же делать?
Наклонившись, он вздохнул:
– Вообще-то, я не должен этого говорить, да, если честно, почти ничего и не знаю. Но слышал, что рядом с тем местом, где тебя нашли, ну, как бы помягче сказать… обнаружили несколько мёртвых подростков примерно такого же возраста. Возможно, ты единственная, кто выжил. Поправляйся, девочка, и пусть память поскорее вернётся. Будь сильной, желаю удачи, а она тебе понадобится, поверь.
Он ушёл, а я лежала, потрясённая его словами:
