– Открытые пространства лучше пересекать под защитой леса. – Незнакомец смерил Иоганна хмурым взглядом.
– Да, конечно, я знаю.
Лист вытер пот со лба. Ему стало не по себе, он чувствовал себя застигнутым врасплох.
Ты что же, перезабыл все, чему научился?
– Вы спасли нам жизнь, – продолжал он, – спасибо вам… брат.
Вместо ответа незнакомец снял шляпу. На голове его была выбрита тонзура. Взгляд его скользнул в сторону саней.
– Вы вдвоем?
Элизабет словно обожгло.
– Дедушка!
Она вскочила и бросилась к саням.
– Стой!
Иоганн кинулся было следом, но монах удержал его.
– Не так быстро, сын мой. Ты еще не ответил на мой вопрос.
* * *
С дрожью в коленях Элизабет склонилась над неподвижным телом дедушки. Волк вцепился ему в горло, но выпустил, когда погнался за ней и Иоганном. Девушка чувствовала, как все внутри сжимается от боли. Снова она опоздала, снова оставила его одного…
Внезапно старик вытянул окровавленную руку и вцепился ей в горло. Ногти впились глубоко в кожу. Элизабет вскрикнула от боли и изумления.
– Якоб! – прохрипел он, захлебываясь кровью. – Я тебя…
Она попыталась вырваться из его хватки.
– Дедушка, нет, это же я…
Казалось, только теперь старик узнал внучку. Искаженные ненавистью черты смягчились.
– Ты, дитя…
В ту же секунду взгляд его остекленел, тело обмякло и застыло.
Элизабет держалась за шею, и по щекам ее текли слезы. Послышались шаги. Подошел Иоганн и осторожно помог ей подняться. Девушка всхлипнула, приникла к нему, и он молча ее обнял.
Сгустились сумерки. Монах дал знак своему спутнику, тот отошел к лесу и стал собирать хворост. Монах тем временем склонился над телом старика и закрыл ему глаза.
– Упокой, Господи, душу его…
Он положил мушкет на сани, раскрыл заплечный мешок, вынул небольшой пузырек, смочил пальцы в прозрачной жидкости и осенил старика крестным знаменем. Затем опустился на колени рядом с телом, и губы его зашевелились в беззвучной молитве.
Элизабет успокоилась. Шея горела, но девушка не обращала внимания на боль. Сложив руки, она обратилась к монаху:
– Спасибо, святой отец, за то, что проводили его.
Монах взглянул на нее, и по лицу его скользнула улыбка.
Его спутник вернулся с охапкой хвороста, разложил все под большим деревом на краю поля и стал разводить костер. И он проявил в этом деле большую сноровку: несколько мгновений, и по веткам уже плясали языки пламени. Мужчина зажег факел и подошел к саням.
Монах между тем завершил молитву. Он хотел уже подняться, но что-то его насторожило, и он снова склонился над телом. Волк разорвал на старике часть одежды. Монах сдвинул в сторону плащ и часть рубашки, так что стала видна грудь покойного.
Иоганн и Элизабет в ужасе смотрели на труп. По всей груди его тянулись, переплетаясь, черные сосуды.
– Нет, – прошептала Элизабет и невольно тронула расцарапанную шею. – Господи, у него же…
– Кто вы? – В голосе монаха звучал лед.
Иоганн и Элизабет обернулись – монах направил на них мушкет.
– Прошу вас, брат, – спокойно проговорил Лист. – Мы не враги вам.
– Спрашиваю еще раз.
– Неплохой у вас мушкет. Необычно для служителя Божьего, но я видел вещи и куда более странные. Правда, не припоминаю, чтобы вы заряжали его после выстрела…
Монах на мгновение задумался, а потом опустил оружие.
– Что ж, ладно, – он положил мушкет на сани. – Будем говорить начистоту. Я – Константин фон Фрайзинг, служу Ордену иезуитов. А это, – он показал на своего спутника, смиренно стоявшего у саней, – Базилиус, мой послушник. Не удивляйтесь его неразговорчивости, он дал обет молчания.
