– Если поглядеть, сколько ты молишься, то я бы сказал, что к первой. Удивительно, почему ты не сидишь впереди, среди женщин.
– А было бы недурно, – снова ухмыльнулся Альбин и дружески ткнул Иоганна в бок, так что у него перехватило дыхание.
– Тсс… – шикнул на них стоявший рядом батрак и кивнул в сторону первой скамьи.
Лист проследил за его взглядом: Якоб Каррер оглянулся и наградил их свирепым взглядом. Они замолчали, и хозяин отвернулся.
Кайетан Бихтер торжественно поднял кубок.
– Подойдите же и примите тело Господне…
* * *
После службы жители собрались перед церковью; их дыхание паром клубилось в морозном воздухе. Стояло прекрасное зимнее утро. Облака расступились, на голубом небосводе засияло солнце, и снег переливался под его лучами.
Многие из жителей, в их числе и Каррер с Риглером, направились к харчевне. Иоганн заметил, что Элизабет и Софи задержались у могил, и помедлил.
Элизабет смахнула снег с одного из надгробий, зажгла потухшую свечу и опустилась на колени.
– Могила ее матери, – прошептал Альбин у него за спиной. – Она умерла во время родов. Хотя не думаю, что она долго протянула бы с Каррером. Говорят, женщина была весьма миловидная…
Иоганн не ответил.
– Ты как, пойдешь в харчевню? – спросил Альбин.
– Я догоню.
– Будем говорить насчет завтрашней игры в айсшток. Пропускать не стоит.
Лист бросил на него вопросительный взгляд.
– Ни разу не видел? Палки по льду! Пиво! Будет весело. – Альбин потер ладони.
– Я знаю, что это за игра, но…
– Но?
– Ступай вперед, я задержусь на пару минут, – ответил Иоганн.
– Дело твое.
Альбин пожал плечами и поспешил за остальными.
* * *
Элизабет поднялась с колен и перекрестилась. Лист огляделся – они были одни. Он помедлил в нерешительности, потом собрался с духом и подошел к девушкам.
– Элизабет…
– Да? – Она повернулась к нему.
– Я хотел поблагодарить тебя за все, что ты сделала для меня. Когда я был болен и…
– Любой поступил бы так же, – холодно проговорила Элизабет и с беспокойством посмотрела в сторону харчевни, где скрылся ее отец.
– Да, но ты…
– У меня сейчас нет времени, Иоганн. Нам нужно готовить ужин, – прервала его Элизабет, без злости, хоть и с нажимом.
Они с Софи направились к дому. Последняя оглянулась и одарила Листа улыбкой. Но тот уже витал в своих мыслях.
Чем объяснить реакцию Элизабет? Ее самоотверженность сводилась к простому долгу, доброта сменилась холодностью. Иоганн не припоминал, чтобы он сказал или сделал что-то неподобающее. Хотя, когда дело касалось женщин, это мало что значило. Переменчивы, как погода в апреле, поговаривал один его приятель. Иоганн склонен был с ним согласиться.
Между тем он остался один среди заснеженных надгробий. Над старым кладбищем воцарилось безмолвие.
За спиной послышались шаги. Иоганн резко обернулся.
Перед ним стояла старуха, которая была в харчевне в тот первый день, когда его заставили снять рубашку. Мария Зальцмюллер.
Старуха молча смотрела на него. Листу стало не по себе под ее сверлящим взглядом.
Потом она осенила себя крестом, поцеловала средний и указательный пальцы и направила их сначала в сторону леса, а потом на Иоганна.
Тому был знаком этот жест. Mala fide, древний знак против скверны.
Старуха сплюнула чужаку под ноги и, волоча ноги, пошла прочь.
«Старая карга, – подумал он и почесал голову. – Суеверная до мозга костей». Последнее, что ему сейчас было нужно, – это религиозная фанатичка, которая настраивала жителей против него.
