Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв. - страница 3

слез в разлуке.

Трудный ты, о Тайновидец,

дал удел мне;

ввек бы не бывать ей, битве

при Кул-Дремне!

Там, на западе, за морем —

край родимый,

где блаженная обитель

сына Диммы,

где отрадой веет ветер

над дубравой,

где, вспорхнув на ветку, свищет

дрозд вертлявый,

где над дебрями Росс-Гренха

рев олений,

где кукушка окликает

дол весенний…

Три горчайших мне урона,

три потери:

отчина моя, Тир-Луйгдех,

Дурроу, Дерри.

Сказала старуха из берри, когда дряхлость постигла ее

Как море в отлив, мелею;

меня изжелтила старость;

что погибающей – горе,

то пожирающей – сладость.

Мне имя – Буи из Берри;

прискорбны мои потери,

убоги мои лохмотья,

стара я душой и плотью.

А было —

до пят я наряд носила,

вкушала от яств обильных,

любила щедрых и сильных.

Вы, нынешние, – сребролюбы,

живете вы для наживы;

зато вы сердцами скупы

и языками болтливы.

А те, кого мы любили,

любовью нас оделяли,

они дарами дарили,

деяньями удивляли.

Скакали по полю кони,

как вихрь, неслись колесницы;

король отличал наградой

того, кто первым примчится!..

Уж тело мое иного

устало взыскует крова;

по знаку Божьего Сына

в дорогу оно готово.

Взгляните на эти руки,

корявые, словно сучья:

нехудо они умели

ласкать героев могучих.

Корявые, словно сучья, —

увы! им теперь негоже

по-прежнему обвиваться

вокруг молодцов пригожих.

Осталась от пива горечь,

от пира – одни объедки,

уныл мой охрипший голос,

и космы седые редки.

Пристало

им нищее покрывало —

взамен цветного убора

в иную, лучшую пору.

Я слышу, море бушует,

холодная буря дует;

ни знатного, ни бродягу

сегодня к себе не жду я.

За волнами всплески весел,

плывут они мимо, мимо…

Шумят камыши Атх-Альма

сурово и нелюдимо.

Увы мне! —

дрожу я в гавани зимней;

не плыть мне по теплым волнам,

в край юности нет пути мне.

О, время люто и злобно! —

в одеже и то ознобно;

такая стужа на сердце —

и в полдень не обогреться.

Такая на сердце холодь!

я словно гниющий желудь;

о, после утехи брачной

очнуться в часовне мрачной!

Ценою правого ока

я вечный надел купила;

ценою левого ока

я свой договор скрепила.

Бывало, я мед пивала

в пиру королей прекрасных;

пью ныне пустую пахту

среди старух безобразных.

Взгляните, на что похожа:

парша, лишаи по коже,

волосья седые – вроде

как мох на сухой колоде.

Прихлынет

прибой – и назад уйдет;

так все, что прилив приносит,

отлив с собой унесет.

Прихлынет

прибой – и отхлынет вспять;

я все повидала в мире,

мне нечего больше ждать.

Прихлынет

прибой – и вновь тишина;

я жажду тьмы и покоя,

насытилась всем сполна.

Когда бы знал сын Марии,

где ложе ему готовлю! —

немало гостей входило

под эту щедрую кровлю.

Сколь жалок

тварь бедная – человек!

он зрит лишь волну прилива,

отлива не зрит вовек.

Блаженна скала морская:

прилив ее приласкает,

отлив, обнажив, покинет —

и снова прилив прихлынет.

Лишь мне не дождаться, сирой,

большой воды – после малой,

что прежде приливом было,

отливом навеки стало.

Видение святой Иты

«Боже, об одном молю:

дай мне Сына твоего,

дай младенчика с небес,

чтобы нянчить мне его».

И сошел к ней Иисус,

чтоб утешилась жена,

как младенец к ней сошел,

и воскликнула она:

«Сыне на моей груди!

нету истины иной —

только ты, мое Дитя;

спи, младенец мой грудной.

Днем и ночью на груди

я лелею чистый свет,

сшедший в лоно молодой

иудейки в Назарет.

О младенец Иисус,

ты нам отдал жизнь свою,

и за то тебя, Господь,

сладким млеком я кормлю.

Славься, Божие дитя!

нету истины иной,

кроме Господа Христа;

спи, младенец мой грудной».

Монах в лесочке

Рад ограде я лесной,

Назад Вперед

Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв. - страница 3

Похожие книги