– А как у тебя насчет алиби? – Мой голос звучал как можно более равнодушно.
Юрка внимательно посмотрел на меня:
– А тебе-то что?
Я с равнодушным видом пожал плечами:
– Ничего, если копают, надо алиби иметь. Я так думаю.
Юркин взгляд чуть смягчился.
– Да есть алиби… Десяток девок в клубе подтвердят, что мы с Шуриком здесь всю ночь крутились. Но все равно неприятно… Столько бабок нужно выложить, чтобы отмазаться! Да, кажется, кое-кому очень хочется, чтобы мы на нарах отдохнули, а они пока похозяйничали вместо нас… Впрочем, тебе это не интересно…
– Нет, почему же, очень интересно… А кому хочется?
Юрка сделал вид, что не слышал вопроса:
– А за работу ты, Серёга, не переживай, вот проводим Сашку в последний путь, сразу же тобой займёмся. Скучать не будешь…
У меня мурашки побежали по спине от его ласкового «тобой займемся». И куда это я лезу? И зачем мне это? Сам не пойму!
Сашку убил человек, который имел доступ в квартиру, это ясно как дважды два. Дом охраняемый, консьержка всех в лицо знает. Значит, возможны варианты: домработница, телохранители. В квартиру мог проникнуть только тот, у кого были ключи. Этот человек вошел днем, когда Абалкин находился на работе, спокойно покопался в моторчике джакузи и отправился восвояси. Этот человек был уверен в успехе – Сашка живет один, ванной пользуется один, осечки быть не может. Этот человек хорошо знал, где живет его жертва, знал его привычки и вообще всю обстановку накануне убийства. Более того, или его хорошо знала охрана дома, или он хорошо знал, как обойти охрану, чтобы его не заметили. Этот человек – свой. Этот человек хорошо знал, где находится загородный дом и как туда попасть. И еще он хорошо знал, что делает, когда обливал бензином деревянные перекрытия…
Что, если встретиться с домработницей?
Адрес домработницы я выцыганил у следователя Костенко под тем предлогом, что хочу забрать у нее собаку Абалкина. Зачем старушке такой огромный пёс? Ее пенсии, наверное, на прокорм этой животины не хватит. На самом деле меня интересовало, что мне могла поведать эта старушка о последнем дне жизни своего хозяина. Вряд ли, конечно, она замешана в убийстве – иначе она давным-давно сидела бы в КПЗ. Следователь Костенко тоже кашу не даром ест и лаптем щи не хлебает.
Воображаемая мною старушка – божий одуванчик оказалась довольно моложавой женщиной дородно-добродушного вида. Ее огромная грудь колыхалась в вязаной кофточке, как большое животное, посаженное в мешок. По-моему, женщины таких объемов и такого добродушно-хозяйственного вида просто не способны на преступление – или я ничего не понимаю в женщинах…
Я узнал от нее все, что хотел, за пять минут – она с готовностью выложила мне все, что знала, плюс свои богатые домыслы. Через полчаса я уже вел на поводке прихрамывающего Норда, направляясь к себе домой.
Итак, домработница (хозяйка, как она себя называла) работала у Абалкина уже года четыре, приходила на несколько часов в день убраться, приготовить еду, выгулять пса. В день перед смертью Сашки всё было как обычно – она ушла около шести часов вечера. Джакузи не включала – ей это незачем, у нее дома есть ванная. Следов пребывания незнакомого человека в квартире не заметила.
Ключи от пятикомнатных хором существовали в двух экземплярах – у нее и у хозяев. Инга не жила в этом доме уже около полугода, но у нее имелся еще один комплект – она приходила иногда забрать кое-какие вещи. Ничего плохого хозяйка ни об Инге, ни о Сашке не могла сказать – только пару раз утёрла платочком заслезившийся глаз.
