– Это всё.
Тот не заставил себя упрашивать, быстро допил пиво и поставил пустой бокал на стойку. Сразу после этого потерял к нам интерес и повернулся к парням за соседним столиком:
– Оставите допить?..
Мы с Вовой вышли на улицу.
– Почему так в жизни? – вслух рассуждал я. – Для чего это пьянство, наркомания?.. Люди словно пытаются уйти от реальности…
– А оно так и есть, – задумчиво кивнул Вова. – Люди ищут способ выйти из той клетки, в которой день за днём вынуждены находиться. Хорошо тем, у кого есть какое-то увлечение, творчество: это даёт ощущение внутренней свободы. А как быть тем, у кого этого нет?.. Вот и бросаются, кто в пьянство, кто в религию, кто ещё куда-нибудь… Мы сами создаём свой мир и своё окружение.
Мы простились. Вова отправился на метро, я решил ещё немного пройтись.
Стоял тёплый, напоённый ароматами вечер. Я шёл, окутываясь, обволакиваясь зелёным шумом, просто шёл в никуда. Дальше и дальше, до самого неба… Я шёл, и мысли мои порхали, как мотыльки в бурьяне…
Я шёл, наслаждаясь свободой, как ветер наслаждается пустотой в дырявых карманах, и взгляд мой скользил по детям, бросающим мяч, по бабуле в платке, обрамляющем лицо с пигментными пятнами, по велосипедисту, катящему навстречу с улыбкой до ушей и девушкой на раме… Странное, светлое чувство переполняло меня, словно при встрече с забытым другом, невидимое, как оперенье летящей колибри, но ощутимое, как аромат цветка.
Я и не заметил, как дошёл до пересечения с улицей Богдановича. Остановился, ожидая зеленый сигнал светофора, и тут вдруг это случилось. Минск закружился и опрокинулся, и засиял разноцветными огнями. И я понял, что идти – значит и быть дорогой. Дорогой с известными началом и концом, но неизвестным способом путешествия. Потому что способ путешествия зависит от нас самих. И поэтому всё в жизни – люди, встречи, события – всё это только подготовка к тому, что ждёт впереди. Посвящение – и ничего больше.
***
Мне снился сон. Тёплый сон о еврейской слободе на окраине посёлка. Одноэтажные домики вдоль дороги, плетни с горшками на прутьях, безмятежная готовность деревьев к новой весне… Снилось, будто я живу в еврейской семье, где старшей является ворчливая старуха. Сыновья и невестки, внуки и внучки разного возраста. Несколько внуков постарше, у кого ещё нет своей семьи, переселились в заброшенный дом в поселке. Сапожник, писарь поселковой управы и поэт. Поэт, не имеющий постоянного заработка, но настоящий любимец не только семьи, но и всей слободы…
И хотя во сне я видел себя не поэтом, но тем самым писарем поселковой управы, сон оставил очень радостное ощущение. Я словно родился заново и стал видеть глазами Франциска Ассизского…
Это ощущение праздника, радости бытия все утро было со мной. Я чувствовал, как жизнь пульсирует именно здесь и сейчас, вокруг меня, во мне, мной. Хотелось дерзать, петь, кричать во весь голос, писать стихи!..
Спешили прохожие, мамы вели за руки малышей, девочки прыгали по вытертым квадратикам плитки. На газонах сияли одуванчики, в небе кружили, словно очарованные простором, птицы. Окна домов, витрины, металлические поручни, асфальт в пятнах солнечного света – всё слепило глаза, словно осколки огромного зеркала.
И практически на выходе из метро я записал стихотворение. Строчки рождались легко и свободно: всё казалось простым и понятным.
Льющееся, летящее
Радостное настоящее.
