У неё была тоненькая угловатая фигурка подростка с едва заметными бугорками грудей, нежная белая кожа, на руках покрытая лёгким темным пушком, вьющиеся по плечам густые тёмно-каштановые волосы и серо-зеленые глаза, светившиеся мягким светом. Вздернутый носик, капризные губки, руки с розовыми пальчиками – словом, обычная девчонка тринадцати лет. Но для Андрея она показалась верхом совершенства, самой лучшей, самой красивой на свете. Очарование не портил даже зуб, одиноко выглядывающий из общего ряда и слегка оттопыривавший капризную нижнюю губу. Одета она была в новенькую бордовую блузку с большими золотистыми пуговицами, светло-коричневую юбку, доходящую до щиколоток и черные лаковые ботинки. Но было в новенькой что-то ещё, выделявшее среди других девчонок, что-то такое, отчего он никак не мог перестать о ней думать.
На перемене девочки собрались вокруг нее. Кто-то спросил её имя, и с замершим сердцем Андрей услышал ответ «Наташа…». О, сколько раз потом он вспоминал этот день: класс, залитый солнечным светом, красивую девочку у окна и её тихий голос…
После уроков он впервые не торопился домой. Без конца копался в портфеле, перебирал какие-то бумажки, даже зачем-то заглянул в парту, где всё равно ничего не было, кроме засохшего огрызка. Он поднял бурную деятельность, сам того не осознавая, что истинное желание его состоит в том, чтобы оттянуть момент расставания с Наташей.
Она всё ещё сидела за партой, вытянув ноги в черных ботинках (солнечный зайчик весело играл на лакированной коже), и о чем-то болтала с девочками. Потом встала и пошла к вешалке, где взяла светло-зеленое пальто с пушистым воротником. Оставаться больше не было смысла: Андрей вскочил и выбежал из класса. Всю дорогу домой он разбрызгивал лужи, чему-то смеялся и думал о том, какой выдался удивительный день.
Минское озеро (названное впоследствии Комсомольским) копали заключенные. День за днем изможденные люди в черных бушлатах долбили мерзлую землю, накладывали в носилки и выносили наверх. Сытые, мордастые солдаты НКВД15 с автоматами и собаками сторожили «политических» от внешнего мира. Несколько раз Андрей с друзьями приходили посмотреть, как идёт строительство, но каждый раз их прогоняли охранники.
Строительство шло медленно. Поэтому в конце марта минский горком16 партии17 принял решение о проведении комсомольско-молодежных воскресников. В добровольно-принудительном порядке. Слово «добровольный» означало здесь то, что труд никак не будет оплачиваться, а слово «принудительный» – то, что явка всей молодежи от четырнадцати до двадцати семи лет строго обязательна. Контроль над проведением работ был возложен на городские комсомольские организации.
Вместе с младшим братом Васей Андрей пришел посмотреть на воскресник. Стоя на краю грязной насыпи, мальчики с любопытством смотрели по сторонам. День выдался замечательным: светило яркое весеннее солнце, чирикали взъерошенные воробьи, громкоговорители разрывались от бодрых советских песен. После трудовой недели люди принялись за работу неохотно, но свежий воздух и молодость скоро заставили забыть про усталость: в разных концах котлована зазвучали смех и звонкие голоса, работа пошла веселее.
Внимание Андрея привлекла палево-рыжая собака, переходившая от одной кучки людей к другой. Искательный взгляд собаки и пустые отвисшие сосцы говорили о том, что где-то ждут щенята, и она пришла к людям только потому, что не смогла обойтись без помощи. «Надо бы дать ей чего-нибудь», – подумал Андрей и оглядел карманы. Но при себе ничего не было.
