– А где нос-то сломали?
Провалявшись около трёх недель в больнице, после прокола и промывки пазух носа, я явился в кабинет врача на выписку, где мне сказали, что при поступлении в лётные, мореходные и военные училища у меня могут возникнуть проблемы на медкомиссии из-за носа. При слове «мореходные» внутри меня всё сжалось… Я забросил бокс и перестал бегать по утрам.
– Ты, наверное, штангой занимаешься? – констатировал усатый мужик-врач на медкомиссии, глядя на немощный торс паренька, стоявшего перед ним.
– Нет… музыкой, – ответил я.
Врач покачал головой и поставил: «Годен». Вот в таком состоянии я и прибыл для прохождения «дальнейших испытаний». Как в том анекдоте про парашютистов:
– Готов?
– Не готов!
– Пшёл!
Десятое сентября, в речку Тымь пришла «красная»! Лосось пошёл на нерест. Никогда ещё не доводилось мне видеть подобного. Речка мелкая, лишь местами по колено, шириной метров в 30–50, катится по камням. И повсюду шуруют рыбьи горбы, хвосты, плавники… они толкаются, выпрыгивают, плещутся, и их немерено, просто прорва! Ну ни фига себе! Хватаю лесину и со всего маху глушу рыбину по горбу. Лесина трухлявая – пополам, здоровенная рыбина утыкается в берег передо мной. Я прижимаю её к своей груди, бегу к нашим, вопя:
– Смотрите! Поймал!
Щенячий восторг от всего этого буквально захлёстывает меня! Наши дембеля шкерят рядом в кустах икру.
– Да на кой тебе этот горбыль? Выбрось ты его, в нём же икры нет!
В первое же воскресенье во время хода красной выступаем на реку чуть ли не половиной барака. Десятки в полном составе – обязаловка! Наша задача – стоять на шухере (на фасоре, на стрёме) – заучиваю новый лексикон. Ну что за слова! Откуда они появились-то? Но поздно – уже появились… придётся стоять… на них…
Лосось в таких случаях обычно ловят кошками, такими большими крючками на верёвке, которые можно сделать просто из заточенных сварочных электродов. Кошка забрасывается прямо с берега на середину реки и рывками тянется за верёвку к себе… Рыбы прёт так много, что по дороге кошка обязательно какую-нибудь да и зацепит! Если окажется горбыль (так называют самцов из-за большого горба на спине), то его пинками назад, в воду – свободен, а вот самкам тут же вспарывают брюшки, в них – икра. Из-за неё и весь сыр-бор. Понятно, что икру таскали вёдрами!
Речка в паре километров от бараков. В месте, где я стою на шухере, кусты шиповника прямо нависают над водой. Мы стоим, дембеля и старшаки ловят. Ой! Прямо из-за поворота реки – вертолёт! С диким грохотом несётся над рекой чуть повыше деревьев, низко так, на бреющем. Его при таком полёте почти не слышно, пока в виду не появится… Ору:
– Шухер! – и в кусты!
Мог бы и не орать – при таком грохоте и вертолёте над головой это явно лишнее…
Всё стихло, улетел, стоим, все ловят… Часа полтора прошло. Солнышко припекает, в сон потихоньку клонить стало. И тут из-за того же поворота прямо по реке на полном ходу грузовик «Урал» с рёвом и в туче брызг! В кузове – толпа народу, инспекторы, наверное. Орать поздно, они уже почти здесь… мы врассыпную: кто с вёдрами, кто с кошками, кто босиком с сапогами подмышкой. Ветки хлещут по лицу, и кажется, что за мной тоже бегут… Слышу где-то у реки два выстрела, наверное, в воздух палят! Оглядываюсь – никого. Отдышался. Пробираюсь к мостику, как условились. Вот это шухер!
Собираемся. Промысел на сегодня закончен. Идём искать в поселке стеклянные банки под икру. Иду и думаю: «Тогда на молочной ферме я стал вором, а теперь вот ещё и браконьером… Нормально учёба начинается, а?!»
