Папа робко протиснулся. За столом сидел невысокий пожилой мужчина. Выглядел аляповато. Впечатление портил грубого покроя коричневый костюм. Еще – стоящие торчком редкие кустики волос по бокам выпуклого лысого черепа.
– Прошу вас, юноша, не робейте, – пропел директор, – Чем могу служить?
Папа объяснил цель своего визита. К директору почувствовал расположение. В общении тот был удобен и мягок, как пуф.
– Понимаю, понимаю, молодой человек, но ничем не могу помочь. Руки связаны, кадровый состав переполнен, трещит по швам. Зое Никитичной, почитай, восьмой десяток, а на заслуженный отдых и не собирается. И не спровадишь! Вы представляете: ни в какую! «Нет, нет, нет! – верещит – Только через мой труп». Между нами говоря, это единственный выход. Но я бы на вашем месте не особо рассчитывал, не рассчитывал. Зоя Никитична нас всех переживет. Вот увидите.
– Жаль, – сокрушенно произнес папа и поднялся, чтобы уйти, – Простите, что отнял у вас время.
– А вы, молодой человек, женаты? – спросил вдруг директор, показывая, чтобы его посетитель не торопился.
– Всенепременно, – ответил папа и снова присел.
– Обзавелись?
– Три года как. Девочка.
– Как зовут?
– Анной. В марте день рождения.
– Прекрасное имя. А по батюшке?
Папа дивился такому любопытству и учтивости директора.
– Яковлевна. Меня, – решил уточнить он, – Яковом звать.
– В какую школу Анну Яковлевну впоследствии определять думаете?
Папа ответил, что они еще и не думали. Мол, рано. Обжиться бы, работу сыскать.
– Позвольте отрекомендовать вам наше учебное заведение, – директор заговорил переливами, – По одежке не встречайте, не встречайте. Зрите вглубь и вширь. Золотые учителя! В том году два первых места на городской олимпиаде и одно третье.
– Мы живем далеко, – признался папа. Ему было неловко отказывать такому положительному человеку.
– А вы переезжайте. У нас очень перспективный район. Через пять лет вы его не узнаете. Как там великий комбинатор говорил? Васюки да в Нью-Москву? Вот примерно то же ждет и наш территориальный округ. Только взаправду. Как-никак состоим при градообразующем комбинате.
Папа вспомнил увиденные им смог, грохочущий пустой трамвай и стаю собак, раздербанивающих ошметки мусора. Подумал, что перспективность весьма отдаленная, с трудом просматривающаяся, еле уловимая. Но огорчать оказавшего радушный прием директора не решился. Уверил, что со всей серьезностью обдумает его предложение.
– А в школы больше не ходите, не ходите. Везде кадровый профицит. Везде.
– Куда же мне идти?
– А вон, видите, – директор показал в окно на шиферную крышу трехэтажного здания, – местный райотдел. Сходите туда. Там всех берут.
Они распрощались, и папа, все еще слегка озадаченный, сбитый с толку неудачными поисками, направил свои стопы в отделение милиции. Густая, иссиня-серая пелена проглотила дымок отцовской сигареты, не поперхнувшись.
***
Дежурный с кем-то громко разговаривал по телефону. Время от времени переходил на крик. Звонившему – если то был потерпевший – вроде как предлагалось выбрать из двух зол: или разобраться со своей проблемой самостоятельно, или обзавестись новой. То бишь безумным и психованным дежурным. Который то и дело поправлял спадающие на нос очки. Что-то записывал. Сразу было видно – разноплановая личность, многозадачная. Папа ждал, пока тот закончит разговор. Пока что рассматривал фотопортреты преступников. Один ему приглянулся. Был похож на его однокурсника.
