Я снял с сумки остатки «тошнотиков» и передал их бичам, а потом, уже перекинув сумку через плечо, постарался побыстрее отделаться от компании «страждущих».
Довольные мужики, вцепившись в предложенную бутылку, только доброжелательно бросили мне вслед:
– Если деньги будут, приходи, мы ещё что хочешь для тебя возьмём!
Мне тут же подумалось:
«Пока не „развезло“, надо быстренько чесать на пароход, а то я точно где-нибудь тут в этой Находке потеряюсь».
В Находке ещё была так называемая «аллея смерти», где моряков раздевали и разували. Правда, она «работала» только в ночное время. Сейчас я в неё не попадал, потому что было светлое время суток и мне не надо было сворачивать на неё, а нужно было идти на Морвокзал через виадук.
Кое-как я допёрся до Морвокзала, сел на скамеечку и стал ждать очередного катера.
Минут через двадцать я был уже на Астафьева, но за это время даже успел заснуть, присев в тёплом пассажирском салоне.
Очнулся оттого, что кто-то толкнул меня в плечо:
– Слышь ты, молодой, вставай, приехали.
Я обалдело покрутил головой и, подскочив со скамейки, на которой прикорнул, подхватил сумку. Бутылки в ней издали неповторимый перезвон ксилофона. Присутствующие в салоне катера понимающе смотрели на меня.
– Смотри, – предостерёг меня один из пассажиров. – Осторожнее, когда через проходную будешь идти. Могут не пропустить.
– А что такое? – Я всё ещё не мог понять всю серьёзность ситуации, в которую был невольно вовлечён.
Только много позднее я её осознал. Ведь охрана меня могла сдать в милицию, если бы обнаружила у меня спиртное, а та бы написала письмо в училище – и тогда… Прощай родные стены и мечты о море – и да здравствует армия! Некоторым из моих однокашников из-за таких случаев пришлось пройти по этой тропинке.
– Да ты их хоть заверни во что-нибудь, бутылки-то свои, – продолжал советовать мне кто-то из попутчиков.
На мне было две футболки. Так как утром было прохладно, то я надел их перед выходом с судна. А сейчас солнце палило и было жарко. Пришлось зайти за доски, сложенные рядом с забором, и раздеться, оставшись только в майке. Мозгов у меня хватило ещё на то, чтобы перемотать все бутылки снятыми футболками.
Вот так, со своей честной юношеской мордой, я и пролез в долгожданную дыру забора. То есть в пограничную зону и на охраняемый доблестными пограничными войсками суперважный объект. То есть порт.
Уже подходя к трапу, я почувствовал, что меня валит с ног, и, еле-еле вскарабкавшись на трап и каким-то образом спустившись с главной палубы вниз, я завалился к себе в каюту. Там никого не было, что не вызвало у меня никаких эмоций, и, аккуратно поставив сумку на диван, я упал на него, сразу провалившись в сон. Сил, чтобы взобраться на второй ярус койки, у меня уже не было.
Колян потом рассказывал:
– Захожу после вахты, смотрю, а мой студент дрыхнет. Но сумку в руках держит крепко. Попытался взять, а он за неё держится и никому не отдаёт.
Ну а когда меня растолкали, то все смеялись надо мной и над рассказом Коляна.
Вечером Вадим решил:
– Всё. Давай готовиться. Скоро приедет жена. С наливанием давай пока подождём, – охладил он наши пылкие взгляды в сторону сумки. – Мы вчера с Серёгой налепили пельменей по поводу моего дня рождения.
– Ну, хорошо, пельмени так пельмени. Сейчас и начнём их варить, – ввязался в приготовление Колян.
Башка у меня дурная, ничего не соображает. Я пошёл за ними следом в каюту Вадима.
