Все в этой жизни происходит по замкнутому кругу. Вырастут внуки, начнут покорять свои жизненные вершины и, возможно, превратят наши мечты в быль, сделают то, к чему мы когда-то стремились. А мы будем жить здесь, в этом мире, до тех пор, пока будет храниться память о нас.
Кроме меня в церкви никого не было. «Упокой, Господи, души усопших рабов твоих и даруй им Царствие Небесное», – читал я молитву. Свеча горела ровно, слабый свет пламени освещал мое лицо.
На душе было тепло и спокойно: вроде, как и поговорил с ними со всеми. Вот так всегда, стоит вспомнить что-нибудь из прошлого, как подробности захлестывают, да так, аж дух захватывает. Зато, что месяц назад было, убей, не помню. Значит, так надо.
Жизнь идет своим чередом… А мне еще в магазин надо забежать, небось жена заждалась.
В судовой курилке по вечерам от сигаретного дыма, как всегда, не продохнуть, хоть топор вешай. Это было единственным местом, где можно узнать свежие новости: у кого сын женился, у кого внук родился, куда следующий рейс намечается, почем нынче курс доллара и какой товар лучше покупать на Канарских остовах. Вперемежку с игрой в нарды или домино здесь обсуждались важные политические вопросы. Как правило, на этот счет у каждого существовало свое мнение, которое в разы отличалось от мнения сидящих рядом товарищей, поэтому умные разговоры часто переходили в яростные споры, иногда в крики. До драки дело не доходило, разве что так, по мелочи – за грудки потрясти, снизить накал страстей и продолжить игру как в ни в чем не бывало.
То ли дело, когда разговор заходил о женщинах. Тут уже другой подход, другой уровень отношений. О них можно говорить долго, не торопясь, со смаком, со всеми подробностями. У каждого моряка в загашнике копились истории о любовных приключениях, мимолетных встречах, изменах и разлуках – все, как в старых индийских фильмах. Порой сюжет закручивался так драматично, что оставалось только догадываться, так ли все было на самом деле. Но где правда, а где ложь, разобраться было сложно, особенно когда рассказчик истинно верил в собственные слова. Ну а приукрасить события – святое дело. Без этого никуда.
Больше всего мы любили рассказы боцмана, старого моремана, прошедшего Крым, рым и медные трубы. Ему было лет семьдесят, может, поболее – небольшого росточка, довольно крепкий и жилистый мужичок с пронизывающим взглядом. Острый на язык, с юмором и прибаутками, боцман мог так красочно описать событие, что все слушали его с открытым ртом, позабыв обо всем на свете.
Свои морские обязанности он знал досконально, поэтому капитан и держал его в экипаже. Петрович (так его звали) был надежным, как скала: если что сказал – разобьется в лепешку, а сделает. Один недостаток: правду говорил всегда в лицо, что не каждому нравилось. Ну еще и выпить любил. А кто у нас не без этого греха? Пусть плюнет мне в лицо! В этом деле главное – меру знать, а меру боцман знал и пил не с кем попало. Иногда и со мной, по рюмке перед обедом. Для аппетита, так сказать.
Мне Петрович нравился как человек, повидавший многое в жизни, интересный собеседник, у которого можно было кое-чему поучиться. На судне его уважали: ко всем он относился ровно, с матросами был строг. Единственное, почему-то невзлюбил второго помощника. То ли за лень, то ли за «понты» непонятные.
– Не будет с него толку, не моряк, – сказал он как-то.
