Запыхавшись, мы кое-как руками разгребли песок, чтобы можно было пролезть внутрь – какая-никакая защита. На удивление внутри было сухо, пахло рыбой и свежей смолой. «Совсем как в маленьком, уютном домике», – сказала она. В кромешной темноте я ничего не видел, только слышал ее учащенное дыхание, потому спросил: «Ты где? На, возьми рубашку, подложи под голову, так будет удобнее». Я зажег спичку, на миг осветив ее обнаженное тело, успел заметить маленькую девичью грудь с острыми коричневыми сосками и магический треугольник в ложбинке между широко раздвинутыми ногами. Во рту у меня пересохло. Потухшая спичка обожгла пальцы. «Иди ко мне, – сказала она, – мне холодно».
Все в курилке слушали боцмана затаив дыхание и не заметили, как в дверь просунулась голова радиста.
– Петрович, хватит байки рассказывать. Поднимись на мостик, капитан зовет, – сказал он.
Радист сел на освободившее место и закурил сигарету.
– Какие новости в мире? – спросил его кто-то.
– Особых новостей нет. Завтра вечером будем проходить место, где вчера затонуло небольшое судно под либерийским флагом, экипаж – филиппинцы, одиннадцать человек. Так что будем внимательно смотреть по сторонам: может кто и выжил, успел перейти на спасательную шлюпку или плот. Хотя навряд ли: вода за бортом холодная, десять градусов. При такой температуре мало кто остается живым, да еще и шторм… Думаю, аварийных гидрокомбинезонов на борту не было, это уж точно. Судно старое, должны идти на ремонт в Гибралтар, не дошли самую малость. Да… Бывает и такое.
Он затушил сигарету и ушел. Все стали потихоньку расходиться по каютам.
Я вышел на кормовую палубу подышать свежим воздухом. Рассказ Петровича не выходил из головы. Интересная все-таки штука – жизнь. Никто не знает, что ждет каждого из нас впереди. «Может это и к лучшему».
С права по курсу, навстречу шел огромный круизный лайнер, весь в разноцветных огнях, похожий на рождественскую елку, с палубы доносилась веселая музыка. Далеко позади, остался скалистый Гибралтар. Океан встретил нас небольшой встречной волной, качка заметно усилилась. Судно шло полным ходом, оставляя светящийся пенный след за кормой. «Пойду посплю пару часиков перед вахтой, – решил я. – Да и прохладно становится».
На следующий день в конце дневной вахты в машину позвонил вахтенный помощник.
– Алексеевич, давай главный двигатель выводи из режима. Походим в этом квадрате: похоже где-то здесь затонуло судно. Бочки пустые плавают, и нефтяные пятна на воде проглядываются.
Через час вывел машину в маневренный режим, сразу дали малый ход. Судно, уткнувшись носом в волну, плавно переваливалось с борта на борт. Я поднялся в кают-компанию выпить кофейку с бутербродом.
– Палубной команде аврал! – раздался голос капитана через громкоговоритель. – Второму помощнику и боцману выйти на грузовую палубу.
«Неужели кого-то нашли? – подумал я. – Пойду, взгляну».
На корме стояло несколько человек.
– Вон, смотри, плот!
– Где? – спросил я. – Не вижу.
– Ну вон, метрах в двухстах от нас чернеет. И вроде кто-то там есть.
Из-за высокой волны он то появлялся, то исчезал из поля зрения. С мостика было видно гораздо лучше.
Судно медленно разворачивалось и подходило к нему с подветренной стороны. Минут через тридцать мы подошли вплотную и увидели троих человек, лежащих на дне плота без признаков жизни. Волна то и дело захлестывала резиновые борта через край, окатывая холодной водой бледные лица.
