Никита неспешно обернулся, и в этот самый момент промеж его глаз впечатался чей-то увесистый кулак. Кузнец застыл, зашатался. Его лицо скривилось, глаза сбились в кучу, ноги подкосились, и он грохнулся на пол. А перед ним, невозмутимо потирая свой кулачище, стоял сержант Михаил Щепотев.
Гвардейцы, кряхтя и постанывая, стали подниматься, помогая друг другу. Стыдясь за свои действия, которые привели их к полной конфузии, они воротили лица в сторону, отводя глаза от сурового взгляда командира.
– Лихо он вас потрепал, – сказал сержант с легкой ухмылкой, окидывая взглядом каждого.
– Ваше благородие… мы то…
– Да ежели б у нас… – бухча под нос и говоря что-то невнятное, перебивали они друг друга.
– Что, с одним мужичком управиться не смогли?.. И сие лучшие гвардейцы войска русского… Видать, государь наш перехвалил вас. А?.. Гвардия?
– Михайло Иваныч… – кто-то попытался было возразить.
– Молчите, конфузники, сам все видел… Поднимите его, – сержант указал взглядом на кузнеца.
Один из гвардейцев с опаской попытался подступиться к Никите – пихнул его ногой в бок, после чего взял его за рукав.
– Эй, мужик, слышь… вставай давай.
– Не тронь, – фыркнул Никита, отдернув руку. – Сам управлюсь.
Он медленно поднялся, опираясь на дубовый стол. Суровым взглядом нашел сержанта. Посмотрел на него пронзительно и, потирая место удара, поинтересовался:
– Чем энто ты меня так?
– Вот энтим, – спокойно ответил Щепотев, демонстрируя свой кулак.
– Кулаком?.. – с удивлением переспросил здоровяк, и недоверчиво добавил: – Нет… чем-то иным.
– Кто таков будешь? – поинтересовался сержант.
Никита молчал, недоверчиво поглядывая то на сержанта, то на его гвардейцев.
– Да это кузнец наш тутошний, Никита Жарый, – вмешался подоспевший Потапыч. – Господа служивые, вы не серчайте на него. Он молодой покуда, одначе кузнец добрый, дело свое знает: и косу поправит, и замок смастерит, а кому и лошадь подкует.
– А сам-то пошто молчишь? – опять сержант задал вопрос кузнецу.
– А я… и не молчу вовсе, – неохотно пробубнил Никита, поглядывая исподлобья через белые кудри.
– Жарый, говоришь? – повторил Щепотев. – Фамилия-то… – под стать кузнецу. Из крепостных что ль?
– Хм… Мы люди свободные, – гордо заявил здоровяк, – обыватели сельские. А сами-то кто будете?
– Сержант Щепотев, лейб-гвардии Преображенский полк, – запросто представился сержант. – А сии господа – мои верные соратники… А ведомо ль тебе, обыватель сельский, что бить государевых людей есть государственное преступление, кое подлежит наказанию?
– На то была причина, – коротко ответил Никита.
– Какая такая причина? – усмехнулся сержант.
– Невежества не терплю. – Никита косо поглядел на гвардейцев. – Да и зачинщиком был не я…
Сержант с легкой усмешкой обвел взглядом своих бравых солдат. Вид стоявших перед ним преображенцев был такой, словно они только что вернулись с поля боя, – потрепанные, лохматые, побитые.
– Знать, потревожили тебя? – сержант продолжал допрос кузнецу. – А ты тотчас в драку?
– Пущай глядят… кого тревожат.
– Ух ты каков… Уж больно грозен, как я погляжу… Годков тебе сколь?
– Пошто тебе мой возраст, господин служивый? – Никита бросил подозрительный взгляд на сержанта.
– Да ладно, не кобенься, – поддел его сержант.
– Давеча… двадцать было.
Щепотев поднял перевернутую скамью, приставил ее к столу и сам присел. Кивком головы поманил Никиту. Скамью напротив тут же подняли гвардейцы, и все не спеша расселись.
