Моря колыбель - страница 3



Солнце моё, луна!
Жизнь моя настоящая
В вечность устремлена!
Силы в ней много и легкости,
Радости и любви,
Молодости и ловкости…
– Бросьте канат!
– Лови!

Это море шумит

Это море шумит и плетёт свои кружева.
Набегут на скалу крутолобые волны-барашки —
И тогда закипает вокруг бирюза, синева,
Разливается горечь цветущей ромашки.
Это море шумит, округляя свои завитки
В совершенные локоны розовой Афродиты.
Это море шумит, и объятья его крепки,
И ладони для парусников открыты.
Это море шумит: и натянутая струна
Прозвучит – и напомнит о предстоящей разлуке.
Я не чайка, летать над волной не вольна,
Но невольно заплещутся крыльями белые руки.

Первый православный храм в Крыму

Всё глядеть бы на смуглые главы
Херсонесского храма…
А. Ахматова
Свят Екатерининский собор —
Первый православный храм Тавриды,
Близок и знаком нам с давних пор:
На открытках памятные виды,
Ниши со святыми, мощь колонн,
Свечи, что мерцают у икон,
Храм, где дух Потёмкина витает…
И приделы храма – с трёх сторон,
Пантеон, где славу обретает
Воинство… В Очакове, поди,
Кто-то скажет: «Войны позади…
Впереди – лишь шашлыки да пляжи…»
У поэта – колокол в груди:
Срок придёт – своё он Слово скажет.

Шторм в Керчи

Шумит, валы вздымая, Понт Эвксинский,
Скрывая древний город под водой.
И, обладая силой исполинской,
Грохочет гром июньский, молодой.
На море шторм! Срывает ветер крышу,
Раскалывают небо на куски
Зигзаги молний…Колокол услышу —
И вглядываюсь в даль из-под руки.
А там – завеса плотного тумана,
И тучи в стрелах молний вдалеке…
Там храм, что принял имя Иоанна,
Воздвигнут на любви, не на песке.

На вершине горы Митридат

Моря свежее дыханье,
Керчь – и Митридат-гора.
Изнурительна жара,
Вялых листьев колыханье.
Киммерийские ворота —
И ступени в небо… Мост:
Он вдали… А мне охота
Глянуть вниз, где во весь рост
Распростёрся город древний.
На ступеньках – зыбь веков.
Не уйти от сквозняков:
Всё отчётливей, напевней
Стонет арфа… Сам Эол
Эту арфу изобрёл.
Мне она напоминает
Про горячие бои:
Где осколки от гранат,
Где чужие и свои
Обагрили землю кровью,
Где тоску про долю вдовью,
Песни бережно хранят.

В керченской степи

Рваная рана оврага
На груди степной.
До родника – два шага,
Шелест травы и зной.
Коршун упрямо кружит,
Юркнула в нору мышь…
Ветер с листвою дружит:
Зашелестел камыш.
Спрятался за высоткой
Старый окоп в полынь.
Линия неба чётко
Врезалась в степь, в теплынь.
Под молодой плакучей
Ивой – могильный холм.
Выпал мне грустный случай:
Вспомнила – в горле ком.
Дед мой погиб в атаке,
В братской могиле спит…
Там пламенели маки
В лунках из-под копыт…

Поле

Ветру нравится русское поле:

Как волнуется рожь при луне,
Где играют ведущие роли
Свет и тень, приближаясь ко мне!
Где бурьян, вырастая стеною,
Отряхнёт чужаков семена,
И – стена меж тобою и мною,
Снова чертополоха стена!
Это поле, что полито кровью
Человечьей, шумит по ночам.
Стебли маков, прильнув к изголовью,
Приближаются к сонным очам.
Утром птицы в воздушном потоке
Устремляются вдаль, за межу,
И гудит самолет на востоке,
За которым я долго слежу.

Красный конь

Конь! Казачий быстроногий конь:
Бьет копытом, гулко бьет копытом.
Ржаньем прогоняет страх погонь —
И скорбит о всаднике убитом.
Навсегда запомнил верный конь
Звонкий голос казака лихого.
Прыгнул в воду, а потом в огонь,
И от боли захлебнулся снова.
Больно видеть друга – седока
На земле, среди густой полыни.
Холодна у всадника рука,
Навсегда в степной остался глине.
Страшно, страшно жаркому коню
Сквозь кинжальный блеск великолепий,