Масляный светильник чадил, но горел, давая минимум дрожащего света в сумеречной каморке. Прямоугольник окна темнел по мере того, как затухал снаружи день. Вера присела на топчан, подобрала ноги и, обняв колени, склонила на них голову. Едва слышно в окно доносился далекий брех собак и плеск речных волн. Внезапный негромкий стук заставил её вздрогнуть. Вера с недоверчивым удивлением воззрилась на стрелу, повисшую на веревке в проеме окна. Отбросив сомнения, она вскочила, схватив стрелу. Обвязала веревкой ножку стола, подергала её, проверяя, и стала взбираться наверх. Бревенчатые стены стали хорошей опорой, и Вера быстро добралась до окна. Она сунула голову и плечи в узкий проем, удостоверяясь в том, что сможет протиснуться. Бросив взгляд вниз, Вера обомлела от высоты, с которой ей предстояло спуститься, и крепче стиснула пальцами веревку. На берегу под обрывом она различила два человеческих силуэта и тень лодки на воде. Выкарабкавшись из окна, Вера спустилась по веревке, и оказалась в руках Ори. Тот обнял её, приложив ладонь к губам, и быстро отвел к лодке. Вера увидела на веслах Ронана и кивнула ему с благодарной улыбкой. Ори оттолкнул лодку от берега, запрыгнул в неё и махнул юноше, – «Быстро уходим». Ронан греб, а Ори, сидя вполоборота с луком наизготовку, слушал ночь и всматривался в береговые тени
Лишь когда они ступили на берег среди ракитовых зарослей, Ори подал голос.
– Как ты? – тихий голос был полон тревоги.
– Теперь хорошо, – так же шепотом ответила Вера. – А что произошло?
– Потом объясню. Надо убираться отсюда. Ронан!
Юноша подошел, и Ори крепко его обнял.
– Спасибо, Ронан! Пусть боги будут к тебе благосклонны. Мой тан – твой тан. Деда благодари от меня. Я ваш должник. Прощай! Вайра, едем.
Вера, в свою очередь, тоже обняла и поцеловала Ронана, прошептав:
– Спасибо!
Она и Ори вскочили на коней, и, в последний раз махнув юноше, исчезли в ночной мгле. Пустив коней быстрой рысью, а на равнинах переходя в галоп, нигде не останавливаясь, за ночь они преодолели расстояние до придорожной избушки. Вера, буквально свалившись с седла, предвкушала отдых после суточного бодрствования. Но Ори, тревожно поглядывая на восходящее солнце, жестко распорядился:
– На отдых – час. Кони устали. Можешь подремать, пока я их напою. Еда в сумках, огонь разводить не будем.
Вера с сожалением вздохнула, вытащила из седельной сумки хлеб. Запивая водой из родника, поела, не забыв скормить горбушку Крепышу. Войдя в дом, повалилась на лавку и отключилась. Через мгновение требовательный голос Ори и крепкий хлопок ладонью по спине заставил её подняться. Умывшись холодной водой, чтобы взбодриться, Вера взобралась в седло, и снова началась стремительная скачка.
Из леса, что рос вблизи Гленартана, выехали после полудня. Ори придержал коня на границе леса.
– В тан тебе нельзя. Я поеду туда один. Вернись в лес, езжай по дороге до вырубки. Там поверни направо. Укроешься в овраге, огня не разводи. Я приду туда, как все устрою.
– Что устроишь? Что вообще происходит? Почему мне нельзя в тан? – ошарашенная словами Ори, Вера набросилась на него с расспросами.
– За нами может быть погоня. Поэтому тебя в тане видеть не должны. Я найду тебя в условленном месте.
– Какая погоня? Кто?
– Жрецы. Если тебя найдут….если найдут…
– То что?
– Ничего. Езжай!
Ори развернул коня в сторону тана.
– Что, если найдут? Скажи! – Вера подъехала, удержав его за плечо. – Что тогда?
