Наутро мама, с опухшим от слез лицом, бросила мне в лицо очень простую фразу: «Это ты убил бабушку!».
Все это: и сон, и слова мамы, и слова прабабушки, эти ее: «милый, милый» – все это вспомнилось мне, когда мы проезжали мимо больницы. Особенно сон. Ведь я в нем полетал на страусе. Но не там, где бы хотелось – над нашей больницей. Она была построена сразу же после войны. Ее, как и большинство зданий вокруг, строили пленные немцы. Проектировал больницу немецкий архитектор. Уже после того как он и его соотечественники отправились на родину, какой-то летчик, совершая тренировочный полет, случайно посмотрел вниз и оторопел – внизу, на земле, он увидел огромную свастику! Немец так хитроумно замаскировал ее в чертежах проекта, что там ее просто не было видно. Но сверху все эти строения: больница, подсобные помещения, аллеи и прочее давали именно такой визуальный эффект. Мне всегда казалось, что эта история – вымысел.
Вечером я лег спать очень рано, не так, как обычно. Меня душили слезы. Только в этот момент я осознал, что старенькой бабушки больше нет и то, что это я виновник ее смерти. Ее, читающей в свои годы почти по складам, качающей осуждающе головой при виде артистов балета, который так часто показывали по телевидению и всегда доброй ко всем людям, больше нет. Меня душили слезы….
В конце концов, я все же уснул.
Утром я проснулся полным сил. Открыл ключом ящик письменного стола и достал оттуда порножурнал. Эти фото не казались мне похабными, напротив – они были чем-то жизнеутверждающим и консенсусным, в духе разрядки – ты мне, я тебе, что, глядя на фотографию, залитую солнечным светом, и чувствуя, как поднялся в трусах ствол, я попросил Господа, чтобы не было войны. Хотя бы пока я кого-нибудь не трахну.
И вот тут мне стало немного стыдно. Но не надолго, ведь вынырнув эмбрионом из мира души в мир материи, я, вместе с жизненными соками матери, а потом ее молоком, впитал в себя его духов и его буквы. И буквы его лишь иногда резы и черти, но чаще гласные и согласные.
ПРИКАЗАНО ЖИТЬ ДОЛГО И СЧАСТЛИВО
1991 год. 21 октября. Челябинск.
Похоронили деда в хороший день, если похороны в хороший день возможны. Двадцатого было пасмурно, дождь, прохладно, а двадцать первого – солнце, тепло, ни ветерка.
Рак диагностировали год назад. Последний месяц он лежал дома. А перед похоронами он дома не лежал, его тело находилось в морге, откуда его и привезли прямо к дому. У подъезда постояли не долго. Поехали на кладбище, где у мамы случился нервный срыв. Она так кричала, что люди у другой могилы оборачивались. Я стоял чуть в отдалении.
Поминки проходили в столовой в здании одного из общежитий завода, на котором дед работал вначале инженером, а уйдя на пенсию, слесарем. Помещение было большим, людей поместилось много. Где-то через полчаса поминок, коллега деда, мужчина за пятьдесят, общественник и, разумеется, коммунист, начал было говорить речь, начав ее со слова «товарищи», но какой-то молодой парень перебил его выкриком: «Хватит уже товарищей, закончилось старое время, молча помянем, без речей.». Я уже подумал, не устроит ли «прораб перестройки» драку на поминках, что, конечно, было бы прикольно, не будь это поминки моего деда. У меня непроизвольно сжались кулаки. Я сдержался. Общественник продолжил речь, но завершил ее довольно быстро.
Я вышел на улицу. Буквально через остановку в этот момент моя девушка занималась блудом. Так я думал, по крайней мере. Мы жили с Наташей почти год. В последнее время что-то пошло не так. Мы любили друг друга, но будто пелена покрыла наши глаза, наши дороги разошлись, мы стали блуждать непонятно где, а она еще и непонятно с кем. Я блуждал, понятно, с кем. Со своими тяжелыми, мрачными мыслями. Вот именно в этот месяц «сгорел» дед, которого я сильно любил.
