Но сейчас от богатства было мало толку, зато очень могли пригодиться сообразительность Званца, его ловкость и преданность людям, которым он был всем обязан. Поэтому Дивляна охотно посвятила его в суть дела, прося о помощи. Званец призадумался.
– Да уж, был бы сейчас Корочун, нарядили бы его бабой, или игрецом каким, или зверем, – сказал он, почесывая в затылке. Его лицо с мягкими чертами имело простодушный и даже простоватый вид, но на самом деле он был довольно умен и соображал очень хорошо. – Да какое теперь – и до Купалы еще далеко.
Действительно, в ближайшее время не ожидалось велик-дней, в которые принято рядиться и надевать личины.
– Говорят, полотеские князья в волков умеют оборачиваться, – сказала Дивляна. – Что, Мстиславич, ты не умеешь волком перекидываться?
– В битве – умею, – ответил лежащий на лавке Борислав, не поворачивая головы. Ведица охнула. – Волком себя чувствую, врага зубами грызу и руками рву. Но снаружи человеком остаюсь. Все оборотни такие. Чтобы целиком в зверя оборотиться – это все басни, так не бывает.
– А жаль! – Дивляна вздохнула. – Умел бы ты…
– А люди верят, – заметила Елинь Святославна. – Уж сколько я басен и сказок знаю про оборотней! И не перечесть.
– И я слышала, что деревляне умеют волками и медведями оборачиваться, – сказала Ведица. – Может, все-таки есть где-нибудь волхв, чтобы мог тебя в зверя превратить, а? – Она с надеждой посмотрела на своего злополучного жениха. – Подумай, миленький! Может, хоть кто-то у вас умеет! А уж мы найдем, пошлем кого-нибудь…
– Никто не может. – Борислав осторожно покачал головой – от резких движений она еще болела. В целом он был уже вполне здоров, но притворялся чуть ли не умирающим. – Говорю же, не бывает так. Я отроком в лес ушел и там жил семь лет, все тайны, все умения воинские и охотничьи превзошел, умею в себе дух зверя пробудить и отца-волка призвать. Волчью шкуру воины-волки на плечах носят, но чтобы целиком зверем стать – такого не бывает.
– У нас в Ладоге рассказывают, будто чудинские кудесники могут в зверей обращаться, – сказала Дивляна. – Но я сама не видела, и никто у нас не видел. Может, тоже басни одни?
– Стойте! – воскликнул вдруг Званец, который во время этой беседы сидел, нахмурив свои белесые брови и напряженно что-то обдумывая. – Поймал!
– Что поймал? – Женщины обернулись к нему.
– Опять мышь? – Елинь Святославна прищурилась, окидывая взглядом пол.
– Мысль поймал за хвост! – Званец повертел головой, с торжеством оглядывая своих слушателей. – Оборотень! Весь Киев знает, что деревляне могут в зверей превращаться и что колдунья неведомая в Коростене завелась, а она каждую ночь в волчицу лютую перекидывается и людей грызет. А басни ли это, никто не знает, а кто знает, тот не верит. Даже вы вон не верите, что же с простого люда спрашивать! Но в том-то и наше счастье!
– Где же тут счастье? – недоверчиво спросила Ведица.
– А то самое. Люди верят, что деревляне могут зверями обращаться. И тем более верят, что ты сможешь, Мстиславич, раз уж ты в лесу семь лет у самого лешего обучался и все лесные хитрости превзошел!
– Не у лешего, а у Одинца! – поправил Борислав. – Это человек, но в нем Белый Князь Волков живет, а он от людей навек ушел и никогда из леса не показывается, зато и сила ему от Велеса и Ярилы дана сверх человеческой.
– Вот и прекрасно! – Званцу не было нужды вникать, но звучало все очень внушительно. – Я про это сегодня же на Подоле невзначай упомяну, пусть болтают. И жене накажу, чтобы бабам своим и сестрам в великой тайне поведала, – завтра все до одного будут знать аж до самых Дорогожичей!
