– Хорошо. Говорите место и время.
– Заеду в восемь, – все, что ответил он.
Я же решила, что во что бы то ни стало должна убедить его этим вечером – брать надо Машу. Во время второго звонка номер абонента все же высветился, поэтому я решительно внесла его в телефонную книжку: «Леша-ФСБ».
V
Роскошные сапоги мне второй раз уже не дали, и я долго металась по комнате, не зная, что надеть.
– Смотри, вот эти замшевые, но потертые, или вот эти черные, но у них тут подошва в одном месте отошла немного.
Я нависла с ботинками над своей соседкой, худой блондинкой из Латвии. Та с неохотой подняла голову от книги:
– Ты на свидание идешь или просить за Машу?
– За Машу.
– Ну а чего тогда наряжаешься? Замшевые надень, а то на черных подошва отвалится, будешь как дура.
Мне стало стыдно, и я выбрала самую невзрачную свою одежду. Уже выйдя из комнаты и почувствовав смутную тревогу, вернулась и оставила соседке номер машины. Она как-то странно взглянула на меня и покачала головой:
– Лучше бы в театр с нами сегодня сходила. У нас с Катей есть лишний билет. Хороший. «Крутой маршрут».
Вновь выбежав из комнаты и миновав лестницу, я выскочила на улицу. Черный джип уже ждал меня рядом с мусорными контейнерами. Забравшись внутрь, я с облегчением отметила, что Алексей был в джинсах и свободном свитере крупной вязки.
– Ну что? В «Пушкин»? – спросил он.
– Как в «Пушкин»? – ахнула я.
Он провел взглядом вдоль всего моего тела, и я вдруг как-то очень ясно почувствовала, что ботинки мои все же слишком истерлись.
– Ты не переживай, – продолжил Алексей. – Главное, чтобы мне нравилось. А что там кто подумает – какая разница. Меня пока все устраивает. У нас в семье знаешь как? Отец всегда говорил: хорошая девушка – скромная. Едем?
– Ну… хорошо.
Поначалу молчали. Я украдкой косилась на него, он ухмылялся. Наконец заговорил:
– Студентка, значит?
– Угу.
– И чего учишь?
– Журналистику.
– В телевизоре, значит, хочешь работать?
– Да не знаю еще. Не очень-то мне телевизор нравится. Лучше бы в газете.
– А приехала откуда?
Я рассказала про родной город, оказалось, что Алексей как-то давно в нем был, и мы даже смогли обсудить какие-то местные достопримечательности. Я немного расслабилась, как вдруг он спросил меня:
– А родители чем занимаются?
– Торгуют.
– Предприниматели, что ли? – Он как-то странно скривил губы.
– Раньше в институтах работали, а в девяностых все развалилось. С тех пор торгуют.
– Науку, значит, бросили? Ради торговли?
– Есть было нечего. Магазинчик у них. Маленький.
Вдруг я поняла, что оправдываюсь, и мне стало не по себе.
– Ну понятно. И что, много там у вас ментам платят?
– Да я не знаю. Мама говорит, что мы такие бедные, потому что они с папой честные.
Алексей захохотал.
– А нечестные, значит, богатые, по-вашему?
– Не знаю. Мы в семье вообще особо не обсуждаем… ну, ничего такого, – соврала я.
– Я тебе так скажу. Кто прав, тот и богатый. А кто богатый, тот и прав. Ты это запомни.
Я сглотнула.
Когда мы выехали на Тверскую, у Алексея зазвонил телефон. Коротко переговорив, он сообщил мне, что планы меняются и нам придется заехать по делу в другое место. Меня покоробило, что он даже не спросил моего мнения – хочу ли я проводить так вечер. Но я смолчала.
Нас ждали на втором этаже в ресторане «Пирамида». За столиком сидел Иван, который подвозил в ночь нашего знакомства Юлю, и пожилой грузин, лицо которого было похоже на оплывшую восковую маску – такие глубокие в нем были морщины.
