— Я хочу жить, как все нормальные люди…
— А те, кто живет с родителями, по-твоему, ненормальные? — перебил Вадим.
— Они — жертвы обстоятельств и безденежья. А у нас нет никакой причины жить с твоей матерью. Никакой.
— Еще раз спрашиваю тебя, ты такая богатая?
Я обернулась. Орлов теперь стоял в дверях, точно решал, уйти или остаться.
— Достаточно богатая, чтобы иметь собственный угол и не зависеть ни от чьего мнения по поводу моего борща. Я не хочу жить с посторонней теткой. Не хочу.
Вадим решил наконец сесть на табуретку.
— Слушай, ты столько лет жила с чужой бабкой и воевала с ее внуком за время в ванной комнате. Поверь, с моей маман житье будет намного лучше. А потом… Ну, можно ведь попытаться разменяться. Хотя… Хочешь, чтобы она жила одна, как та бабка…
— Бабка жила с котом.
— Моя маман не любит кошек.
— Она никого не любит.
Я вскочила с табуретки и резво проскочила мимо Вадима, будто боялась, что тот схватит меня за руку, но Орлов не сделал никакой попытки остановить меня.
Кот по-прежнему сидел в переноске. Даже, кажется, уменьшился вдвое, хотя был больше среднестатистического кота. Кис-кис на него действительно не действовало, но имя у него было какое-то уж очень странное — «Чихуня»… И ему абсолютно не шло. Так можно называть дворового котенка, но ведь не взрослого здоровенного кота!
— Это серый кардинал, — заявил Вадим из-за моей спины.
Я не обернулась, и он присел рядом и протянул к переноске руку. Кот засуетился, а когда Вадим попытался вытащить его, зашипел.
— Тоня сказала не трогать! — почти крикнула я, и Вадим отдернул руку.
— Пусть тогда сама с ним разбирается, — он смотрел на две полосы на своей руке. Новых царапин, к счастью, не прибавилось. — Под живот ведь взял. Как дотянулся…
Я вернулась к столу. Никаких тестов на проверку не было. Как и настроения для кино. Вадим подошел со спины, опустил руку мне на плечо, но тут же скользнул ладонью по спине, потом нагнулся к моей шее и пропустил пальцы под грудь, прижимая меня к себе со всей своей звериной силой.
— Иногда мне кажется, что я тебя ненавижу… Ну как так можно, Ир, как можно… Что ж ты меня бьешь постоянно…
Он крутанул меня к себе и держал теперь за щеки.
— Ир, не дури со съемом. Давай лучше эти деньги на отпуск отложим. Или Арине отдай лишнюю пятерку. Это всяко лучше бросания денег на ветер.
Вадим тащил меня к себе с такой силой, что пришлось даже привстать на цыпочки. Наконец он нагнулся сам и впился мне в губы. За что я в него влюбилась? Да вот за это самое… Я тогда только встала от мастера по макияжу, и Вадим просто шагнул от своего рабочего места и, зная меня меньше часа и не зная о моей личной жизни ровным счетом ничего, на глазах у коллег и клиентов поцеловал меня, будто свою девушку. Почему? Сказал, а вот захотелось… И хотелось до сих пор… Даже после таких дурацких разговоров…
— Погоди…
Я к тому времени была уже без футболки, как и он сам. Даже ремень на джинсах болтался расстегнутый, гремя пряжкой.
— Он подглядывает, хоть убей.
Вадим подхватил за ручки открытую переноску и осторожно вынес в коридор, потом закрыл дверь на носок, чтобы та точно не открылась, и вернулся ко мне.
— Это некрасиво, — увернулась я от поцелуя.
— Это просто кот. К тому же, чужой…
И Вадим легонько подтолкнул меня к расстеленному, вернее, не убранному с утра, дивану.
6. Глава 6: Зелень в волосах, ногтях и мозгах
Если вас вдруг разбудит аромат черного кофе, о чем вы подумаете? Верно — что-то случилось. Если, конечно, вас не будят подобным образом каждое утро. Я не смогла припомнить даже одного раза, когда Вадим приносил мне кофе в постель. При бабке он вообще старался не высовываться на кухню. Его присутствие в моей комнате и наш беззвучный секс были куплены появлением в крошечной прихожей стиральной машины. Что мог сейчас покупать чашечкой кофе, свежесваренного на моей же кофеварке, Вадим, кроме как мое согласие на совместное житье с его матерью?
