– Вечером, – вспоминает Ильич, – когда венесуэльские офицеры были готовы выдвигаться в Кукуту из их гостиницы, которая располагалась позади издательства газеты El Espectador и в 250 метрах от нашей резиденции в Боготе, мой отец отправил меня передать сообщение их главному – Луису Альберто, чтобы тот на несколько дней отложил выступление. Меня сопроводили до второго этажа агенты колумбийских спецслужб DAS, которые охраняли вход. Не дожидаясь, пока мне откроют, я постучал в нужную дверь и вошел, оказавшись напротив самого Кастро Леона и его офицеров. Я вышел, а в коридоре двое офицеров из DAS меня схватили. Тот, что меня вел, повторял «мы доставим вам этого хорька», но командир приказал меня отпустить. Взволнованный, я бегом добрался до дома, понимая, насколько мой отец был серьезным человеком, чтобы иметь за собой поддержку из Fuerte Tiuna (главная казарма в Каракасе) и из Conejo Blanco (военная база в Каракасе)»
Государственный переворот Леона Кастро тогда провалился. Два младших лейтенанта, управляя танком, преждевременно начали восстание. Их преследовали, пока у них не кончилось топливо. Потом капитуляция офицеров и их незамедлительный расстрел из автомата были сняты с разрешения правительства и транслировались по колумбийскому телевидению. Надо сказать, что ни один офицер тогда не был арестован. Только глава заговора, знаменитый лейтенант по прозвищу Пеначо, герой колумбийского батальона, потихоньку очищал свое имя после серьезного обвинения и готовил новый мятеж. Впрочем, это ему не мешало приходить к семье Рамиресов Санчесов на завтрак каждую неделю вместе с лейтенантом Эрнаном Гютье. Ильич и его младший брат Ленин регулярно навещали его в холодной тихой комнатушке штаба колумбийского артиллерийского командования с находившемся рядом зеленым участком, на котором гуляли олени.
Ильич вспоминает, что в начале 1961 года их скромную квартирку каждый день посещали изгнанники из Венесуэлы. Он должен был смотреть за патрулями из ФБР, чтобы «гости» могли входить и выходить из дома без проблем. Однажды, раскусив его «маленькую игру», один агент ФБР поймал Ильича и попытался его допросить. Ильич уверял, что не знает английского языка, а американец орал на него с жутким кубинским акцентом (это был так называемый gusanos – выходец с Кубы, работающий на ЦРУ).
Видя, что его старые компаньоны по заговору с 1940-х смотрят на все слишком фанатично и не оценивают реальное положение дел, Рамирес Навас решает вернуться в Каракас.
– С моей помощью он сперва разорвал и сжег один из двух документов о заговоре 1947-го, – смеется Ильич. – И за военную часть заговора, и за политическую отвечал его младший брат Карлос Хулио. Коммюнике было написано его рукой, первая подпись была тоже его, потом моего отца и сотен офицеров. Подписывались все своей кровью, кроме двух последних заговорщиков, которые оказались агентами посольства. Так как мой отец не был человеком, который лично в руки смог бы взять оружие, он не завоевал власть; но он владел необыкновенным умением организовывать государственные перевороты. Это он научил меня правилам конспирации, показал на практике, как нужно уходить в подполье, чтобы передвигаться между службами разведки и использовать их агентов, особенно женского пола, и как никому не попадаться в лапы. Последний раз я видел моего отца в 1974-м. С молоком матери я впитал воспитание отца, моего великого наставника и товарища, который мне внушил непоколебимые принципы.
