В классе тишина, за окном буйной зеленью расцветает весна, тепло. Идёт урок истории. У доски бубнит вечный двоечник и второгодник Валерка Орлов. Генпет, опершись длинной указкой о стол, слушает монотонный бред Орлова. Постепенно рачьи глаза Генпета начинают закрываться – его сморило. Вот тут-то и начинается кульминация. Я и МПС сидим за первой партой – как раз напротив стола Генпета, – и наши взгляды прикованы к указке, опершись на которую, спит Генпет. Но указка под тяжестью преподавательского корпуса и головы тихо начинает скользить по поверхности стола. На её пути лежит небольшая дырка, образовавшаяся от выбитого нами сучка. Но не только мои и МПСа глаза устремлены на кончик медленно двигающейся указки. За этим действом уже наблюдают ещё несколько пар наглых глаз. Замолкает Орлов, который замечает тихий уход в сон Бисмарка и с вожделением устремляет свой взгляд на указку. Тут же тихо начинаются букмекерские сделки – попадёт ли указка в дырку в столе? У нас с МПСом ложится на кон целый рубль. Рубль – это богатство. На него можно десять раз сходить на дневной сеанс в кино или купить пять порций мороженого. Да мало ли что можно купить на этот рубль.
И вот медленно указка подползает к дырке. Опершись на указку, Бисмарк уже сладко посапывает. Мы все замираем от предвкушения занятного события. В одно мгновение кончик указки проваливается в дырку под дружный рёв передних парт. Ничего не понимающий, ошалевшими, испуганными глазами Генпет пытается внять реальности после встряски головы, но так ничего не понимает. У нас болят животы от сдерживаемого хохота, с парты исчезает в мои карманы выигранный рубль. Вновь идёт урок, вновь по классу расползаются теплота и блаженство и ожидание ещё чего-то нового и неожиданного.
«Демобилизация (от французского demobilisation; de – от, mobil – подвижной) – роспуск войск в мирное время».
Свободная энциклопедия «Википедия»
Раннее ноябрьское промозглое утро, наш батальон стоит на плацу, мы в последний раз вглядываемся в лица комбата, командиров рот и понимаем, что они за эти прошедшие годы стали нам родными, незабываемой частью нашей жизни. Полная тишина, только холодный ветер треплет полы шинелей и полотнище знамени. Комбат, наш батя, с таким странным для военных именем Том Николаевич, как-то неловко подкашливая, сделал шаг к стоявшему перед ним батальону и затем зычным голосом стал говорить, не командовать, не разносить в пух и прах, а говорить, как отец, как батя, как наш батя. Он поблагодарил нас за службу, пожелал удачной жизни на гражданке, говорил недолго, но слова проникали в наши сердца, и нам было горько оттого, что всё это в последний раз и нашей службе подошёл конец. Это был настоящий, долгожданный дембель, выстраданный нарядами, трудной повседневной службой, учениями. К горлу подкатывал ком, трудно было сдерживать эмоции одновременно и от радости, и от грусти расставания. И вдруг сразу после последних слов комбат скомандовал:
– Становись! Равняйсь! Смирно! Налево-о-о! Шаго-о-м марш! – И грянул марш «Прощание славянки». Так дружно, так чётко, чеканя строевой шаг, мы ещё не ходили.
Прошло после этого уже много десятилетий, но я до сих пор по ночам вижу нашего батю-комбата, марширующий батальон и слышу пробирающий до слёз марш «Прощание славянки».
Но моего друга МПСа с нами не было – он написал рапорт на продолжение службы, и его отправили в школу прапорщиков. Перед отправкой он в каптёрке устроил прощальную «отходную». После отбоя там собрались земляки из нашего города, которые служили в этом батальоне. Стол был небогат: бутылки с дешёвым портвейном, «Докторская» колбаса, ломти хлеба и масло, прихваченные в солдатской столовой у маслореза Мусы. Мы до утра отмечали отъезд МПСа, вспоминали яркие события службы, делились мечтами о будущей гражданской жизни.
