Все время, пока мы гуляем по магазину, мы идем рука об руку, и я не могу отделаться от ощущения, что люди смотрят на нас. Я конечно и раньше держал девушек за руку, но сейчас все по-другому, наверное, это потому, что я не думаю только лишь о сексе.
— Я думаю, может быть, наберем каких-нибудь полуфабрикатов, например замороженных пицц, — предлагаю я, ведь мы оба не умеет готовить.
— Пицца звучит не плохо... Я люблю гавайскую.
— Ананасы и пицца, это не совместимо? Кто вообще такое ест?
Я делаю вид, что возмущен, но на самом деле я счастлив, счастлив от того, что она вышла из своей оболочки. Несколько дней назад она была слишком робкой, чтобы сказать мне, что любит есть, но теперь она говорит, а я никогда в жизни не был так счастлив слышать, как девушка говорит, с другими девушками, я думал, что рот им для этого.
Глаза Ксюши загораются, и я могу поклясться, что она близка к тому, чтобы рассмеяться в голос.
— Я смотрю, давненько ты не ел домашней еду из-за чего и стал богом пицц.
— Подруга, он, конечно, бог, но не пицц, — раздается позади меня знакомый голос.
Улыбка исчезает, и она крепче сжимает мою руку. Огонь наполняет мои вены, когда я поворачиваюсь, оказываясь лицом к лицу с Ярославом и Никитосом, двумя парнями, которых я знаю с тех пор, как мы вместе ходили в секцию по самбо в спортивной школе. Самоуверенные, наглые, очень популярные у девушек качки. Такие же, как я.
—Как дела, Гер? — приветствует меня наглой ухмылкой Ярик. — Давненько тебя не видел.
Его глаза отрываются от меня и начинают блуждать по Ксюше или по тому, что он может видеть, поскольку я закрываю ее своим телом изо всех сил.
—Я был занят, — говорю в ответ, мой голос прерывист.
Мне не хочется сейчас с ними разговаривать. Они мудаки еще те, и для Ксюше сейчас лучше не иметь дело с ними. Я знаю, что учеба уже не за горами, и я не смогу защитить ее от всего, но я могу защитить от этих двух придурков.
— Я вижу.
Ярослав наклоняет голову и откровенно таращится на Ксюшу. Я стискиваю зубы и пытаюсь охладить свою разгоряченную кровь. Мне приходится сдерживать себя, чтобы не сжать руку Ксюши еще крепче, потому что если я это сделаю, то ей будет больно.
—Хватит на нее смотреть, — рычу я, как цепной пес, защищающий свою миску.
Если так пойдет и дальше, я совсем диким стану. Ярослав и Некит обмениваются взглядами, своих выпученных глаз.
— Дружище, с каких это пор ты ходишь на свидания? И с каких пор тебе не все равно, смотрим мы на твоих баб или нет? — спрашивает Ярослав, и мне хочется засунуть кулак ему в глотку.
Моих баб? Блядь. Я не могу представить, что сейчас думает обо мне Ксюша.
— Прямо с этих пор, так что хватит пялиться.
Никита закатывает глаза, очевидно, думая, что я драматизирую ситуацию, а Ярослав продолжает таращиться, как будто наблюдает за чем-то очень интересным.
Вот же придурки.
По позвоночнику ползет чувство, которого я никогда в жизни не испытывала, и сначала я не могу его понять, а потом до меня доходит, что я чувствую ревность. Она сводит мне челюсть и пробуждает жгучую ярость в моих венах. Я пристально смотрю на обоих парней, моих друзей, товарищей по спортзалу, желая, чтобы они исчезли и больше не возвращались.
— Ну ладно, — наконец говорит Никита, пожимая плечами. — Дай нам знать, когда наиграешься, и, может быть, мы подцепим эту зайку.
Блядь. Блядь. Вот же дебил. Я ни за что не смогу смотреть на Ксюшу после этого. Раньше я думал, что трахать бесконечное количество девах - это весело, делать завоевания, но теперь меня тошнит от одной только мысли об этом.
