Волнами
разносятся искры от клеточки до клеточки по всему организму. Жарко!
Ваууу…
Моё тело не забыло его. Оно так ярко на него реагирует.
―
М-да… Бестолочь какая…
Махнув
на меня рукой, он переводит свой хищный взгляд в глубь кабинета.
Я не
могу принять то, что Ярослав говорит. Не могу с этим согласиться.
Я в
корне отрицаю его оценку моей работы.
Чувствую
непреодолимое желание защищать честь своего коллектива.
― Не
понимаю, почему вы так уничижительно отзываетесь о нашем отделе? ― дрогнувшим
голосом произношу ему уже в спину.
Он,
слегка наклонив голову набок, поворачивается ко мне.
―
Хах! Ты всё ещё тут? Какая наглая. Перед поломойками я ещё не отчитывался.
Субординация ни к чёрту! Уволена. Пройди в отдел кадров, скажи там, что тебя
Ярослав Борисович послал к хренам.
―
Нет…
―
Знай своё место! Я тебя уволил. Свободна. ― объявляет с ядовитой ухмылкой.
За
что он так со мной?
Что
я ему сделала?
Второй
раз он увольняет меня.
Что
это такое?
― Не
пойду. ― гордо поднимаю голову вверх и встряхиваю волосами, откидывая их за
плечо.
Два
размашистых шага, и он, словно коршун, нависает надо мной.
― Я
хренею с тебя, нахалка. Другая давно бы убежала, слёзы до колена, сопли
пузырём. Где твоё достоинство?
―
Достоинство? Валялось какое-то на полу, я и подняла. Ой, а это ваше было?
Внутри
все поджилки трясутся. Едва удаётся расслышать его слова. Настолько шумно
пульсирует кровь в голове и гулко бьётся сердце.
―
Пошла вон отсюда! ― рявкает свирепо.
Сжимаю
кулаки, пытаясь сохранить спокойствие.
― Я
не сдвинусь с места, пока вы не объясните, чем недовольны. ― отчеканила ему
несмело, но твёрдо. ― Я хочу знать, какие у вас проблемы с этим отделом? Это же
не так сложно, да?
То
ли от стресса, то ли от оттого, что я стою, запрокинув голову назад, адски ноет
шея.
―
Тебе по пунктам расписать? Какие бездари делали анализ рентабельности работы
подразделений? М-м?
Раздувая
ноздри, он шумно дышит.
Гневным
взглядом прожигает во мне дыру.
―
Анализ фактического выполнения плана не соответствует действительности, он с
ошибками. Расчет окладов, надбавок и расценок сдан с задержкой. И это не
единичные сбои. Исполнять свои обязанности в таком ключе ― это распиздяйством
называется!
― Вы
всё врёте! Это… Это не правда… Мы работаем как в швейцарской аптеке… То есть,
как часы…
От
возмущения шепчу и запинаюсь.
Я ли
это говорю? Разве это мой голос?
―
Хм-м, как часы в швейцарской аптеке? ― стебётся над моей оговоркой.
Ехидно
улыбается.
Ореховые
глаза сейчас почти чёрные из-за огромных зрачков.
Вдруг
какие-то огоньки в них вспыхивают, и он начинает изучать моё лицо.
―
Неудивительно… Если уборщицы лезут не в своё дело, то и предприятие будет
работать, как аптека в швейцарских часах. С кукушкой…
Отшагивает
от меня и озирается по пространству кабинета.
―
Кстати, где эта кукушка? Где эта Стефания, вашу мать? Никакого порядка. С
поломойками я должен объясняться…
―
Кхм-кхм, позвольте представиться, ― наши взгляды соединяются. ― Стефания
Алексеевна Конец. Я начальница отдела планирования. Готова выслушать критику,
но только конструктивную.
Боже…
Его
взгляд чернеет ещё сильнее.
Очевидно
сцепиться с уборщицей для него просто унизительно и не по рангу. Но вот услышав
моё имя, он воспылал реальной ненавистью.
Испепеляет
яростью из глаз.
Что-то
мне страшно…
Жуткая
липкая волна паники распространяется по моему телу.
