Хранитель вздыхает, согрев воздух вокруг своим горячим дыханием. Он дотрагивается до моей руки ладонью, которая ощущается словно лед. Так странно – от него исходит тепло, но руки будто онемели.
– Когда я перешел в это тело, у него было очень много родных и близких. Бедная душа, которая лишилась хранителя, подумал я… Я просто со всеми попрощался и пришел туда, где была ты. Всем близким этого… тела – я сказал, что навсегда улетел. Хотя иногда мне все равно приходится общаться с матушкой и некоторыми родственниками… Так что знай, если человек резко все бросил и переехал на другой конец света – это уже не он, – поясняет Алекс. – Приехав сюда, я первым делом нашел тебя, а потом все остальное. Конечно, не без помощи.
– Боже, это… – Не могу поверить, что все так просто. Просто взял – и исчез. Кажется, никто не достоин такой участи.
– Венера, успокойся! Да, я понимаю, что звучит жутко, но душа без хранителя – как без рук. Рано или поздно он бы все равно покинул этот бренный мир. А так зато у хранителей есть тела.
– И почему же тогда у душ пропадают хранители?
Похоже, этот вопрос оказывается сложней, чем все предыдущие, потому что Алекс задумывается, рукой направив меня в какой-то парк, где горят гирлянды, будто сейчас Рождество, и прогуливаются люди – кто-то смеется, кто-то пытается скрыть слезы, а кто-то просто любит. Здесь столько душ и каждая из них прекрасна – почему-то только сейчас я начинаю ценить это. От понимания того, что любая земная душа может просто взять и исчезнуть из-за отсутствия какого-то там хранителя, становится жутко. И никто не поймет этого, не вспомнит и даже не подумает о подобном.
После размышлений Алекс говорит, подняв левую бровь:
– Ну, бывают всякие ситуации, но чаще всего просто сам хранитель соблазняется земной жизнью и снова хочет стать человеком. Или же кто-то хочет могущества и перестает, так сказать, опекать душу. Кто-то просто отказывается, хотя я не понимаю, как это можно сделать, – отвечает тот, посмотрев на меня с такой теплотой – с той самой, которая раздается внутри уютным костром во время вечерних посиделок. Кажется, только его зеленые глаза, помнящие и понимающие всю мою боль и самые прекрасные моменты моей жизни, могут так влиять на мое сердце, которое когда-то перестанет биться.
Я киваю, стараясь запомнить эту информацию. Прямо-таки чувствую, как окунаюсь с головой в мир Алекса, который решил основательно меня подготовить к… К чему? К нашей операции, которая на самом деле нечто больше, чем просто операция? Может, только для меня это игра, правила которой я не особо знаю? Кажется, все не так просто, как и ожидалось, но я понимаю, что не время докапываться с подобными вопросами к Алексу. Не время и не место. Или же мне этого пока знать не следует. Пока…
Мы проходим по небольшой аллее, которая сопровождена голыми деревьями, на которые прикреплены мигающие желтым цветом гирлянды. Почему-то именно вечером, когда темнота забирает последние остатки света, город преображается, словно девушка, собравшаяся на самую крутую вечеринку или нарядившаяся на свидание с самым важным человеком в ее жизни. Сиэтл надевает черное платье, которое облегает самые красивые места, и высокие золотые каблуки, заставляющие всех смотреть только на них. Светлые гирлянды могли бы ослепить, если бы этот город не надел солнцезащитные очки. И, наверное, блеск на губах – финальная черта, заставляющая город блестеть. Сиять. И все это только один Сиэтл.
