— Обещание есть обещание, Бурундук, — кивнул он совершенно серьезно, глядя не на меня, а на яркий фонарь.
— Жалеешь? — неожиданно спросила я деланно добродушным тоном, но обожгла брюнета яростным взглядом сумасшедшей ревнивицы. Подумать только, и откуда что взялось? Наверное, мой взгляд говорил Дэну, что если его ответ будет положительным, то кое-кто — и это явно буду не я — вновь станет мерзнуть — только уже в ближайшей луже. Вон, неподалеку от нас целое море раскинулось.
— Нет, — совершенно спокойно и, как мне кажется, искренне ответил он. — А ты?
— О чем? — не сразу сообразила я, потому что в душе возликовала — совершенно неожиданно для самой себя.
— О Кларе, о ком еще?
Я посмотрела под ноги, наклонилась к земле, сорвала замызганный и грязный одуванчик, повертела его в руках и, наконец, ответила деланно беспечно:
— Не-а.
— For realsies? — голос Смерча был недоверчивым.
—Серьезно, — ответила я и на какое-то время замолчала, собираясь с мыслями, а потом продолжила чуть хрипловатым голосом: — Он, конечно, классный: умный, стильный, красивый, обворожительный и обаятельный — короче, он намного лучше тебя, Сморчок, но сегодня я кое-что поняла.
— И что же? — вежливым тоном спросил мой собеседник и по совместительству личный водитель.
— Кажется, я сдалась, — ответила я и, глядя на несколько растерянное выражение лица Дэнва, пояснила как-то совершенно спокойно: — Не сможем мы быть вместе, и все. Я сегодня поняла это окончательно и предельно ясно. Я жутко завидую Троллю, что у нее есть возможность быть с Ником. Он — мой идеал, но… — я вновь повертела цветок в руках — на подушечках пальцев осталась грязь. — Но сам посуди. Я три года боялась подойти к нему, не предпринимала почти никаких попыток, чтобы быть вместе, лишь следила за ним издалека и мечтала, — все же призналась я. — Я вела себя в его присутствии, как настоящая дурочка: цепенела, краснела, смущалась... Только сегодня я на удивление вела себя более или менее адекватно в его присутствии! И я говорила себе: «Ничего страшного, Маша, надо просто привыкнуть, и тогда в следующем семестре ты сможешь его завоевать». А через семестр бездействия твердила опять: «Ничего страшного, в следующем году вы точно будете вместе!». И вновь ничего не происходило, потому что Никита и не думал обо мне, а я сама ничего не делала. И все это повторялось и повторялось. Круг за кругом. Наверное, за три года вошло в привычку, — я усмехнулась. — В общем, я пораскинула остатками мозга, который ты мне еще не успел выесть, и поняла кое-что важное. Поняла, что между мною и Никитой не может быть никакого будущего, разве что кроме дружеского. Я бы хотела с ним дружить и знать, что у него все хорошо. Знаешь почему? — спросила я. — Наверное, даже не потому, что он влюблен в другую, а потому, что у меня любовь ненастоящая. Он — мой идеал, который я создавала сама себе год за годом. Я была влюблена в образ, живущий в моей голове. Не в живого человека, а в его идеальный образ, понимаешь? Поэтому мне всегда было страшно находиться рядом с Ником. Кому не страшно будет рядом с идеалом? Вдруг идеал поймет, что ты — не совершенство? Решит, что ты — обычная, неинтересная девчонка. Недостойная его. Трагедия всей жизни, — коротко рассмеялась я.
Дождь вновь закончился — уже насовсем.
— Я долго думала, почему Ник? Почему именно он так запал в мое сердце? И однажды поняла, что он похож на одного человека, которого в детстве я считала героем.
