— Да сделаю я уборку, не волнуйся, мама... — я скисла. С одной стороны, интересно поглядеть на Настиных родителей и вкусненького откушать за праздничным столом, а с другой, я же не могу свое слово не сдержать? Как я с Димкой встречусь тогда?
Я постучала пальцами по столу и залпом допила чай.
— Я возьму твой телефон, ладно? На моем деньги кончились, а мне позвонить надо старосте, чтобы кое-какие изменения в расписании узнать, — сказала я маме, выскальзывая из кухни и натыкаясь на братца, щеголяющего в одних домашних шортах, и растрепанную Настю. Они целовались, однако, увидев меня, отпрянули друг от друга и стали старательно смотреть в разные стороны. Пуритане!
Я громогласно поздоровалась.
— Доброе утро, малявка, — небрежно сказал Федор.
— И тебе привет, обезьяна.
— Молчи уж.
— Все ссоритесь? — миролюбиво спросила Настя. — Вы же брат и сестра, должны быть одной командой.
Мы с Федькой одновременно фыркнули.
Настя поспешила на кухню к маме — помогать. Я тоже честно предложила свою помощь, но мне вновь было велено убрать квартиру.
— Пока тебя куда-нибудь не унесло, — сказала мама и добавила загадочную фразу: — В объятия к библиотекарю.
— К кому-кому?
— Иди уже, — подтолкнула меня к выходу родительница. — Ой, Настенька, а что твой папа предпочитает из мясных блюд?..
Что ответила ей Настя, я не слышала. Крикнув, что начну уборку, как только позвоню, я поспешила в родительскую комнату, нашла там мамин телефон и набрала номер Димки.
— Да? — он взял трубку почти сразу, и голос у него был хриплым, чужим.
— Рота, подъем! — рявкнула я басом. Так меня, вернувшись из армии, любил будить брат. — Боевая тревога!
— Что, Бурундукова, с ума сошла, а сказать некому об этом? — осведомился Димка.
— Ну ты и... А как ты узнал, что это я? — искренне восхитилась я.
— Поверь, я тебя всегда узнаю, — отозвался одногруппник. — Чего тебе не спится, ты же сова?
— Ах, меня разбудили крылья любви. Они у меня на спинке прорезаются, — отвечала я. — Щекотно.
— Это ты от Смерчинского, что ли, звонишь? — поинтересовался Димка все тем же хриплым голосом и прокашлялся.
Дыхание у него было тяжелым.
— От Хренчинского, — не стала я вдаваться в подробности. — А чего это ты так дышишь часто, друг мой? Занимаешься непристойностями?
— У кого что болит, воистину... Пока ты там сидишь со своим любимым, я, между прочим, на пробежке, — обиженно отозвался друг.
— Ты бегом занимаешься? — искренне удивилась я.
Димка, конечно, не то чтобы накачанный малый с огромными трицепсами и совершенными бицепсами, но вид у него вполне спортивный, и, честно сказать, он на физре из парней самый лучший на всем потоке. Кстати, пару раз он даже за честь университета вступался на спортивных олимпиадах, спартакиадах и на межуниверситетских соревнованиях. В этом они были похожи со Смерчем: оба любили мячики, только если Дэнни, насколько я помнила, увлекался баскетболом и волейболом, то Дмитрий занимался футболом. Еще на первом курсе мы всей группой пару раз ходили поддержать его в составе команды сначала факультета, а потом и университета.
— Занимаюсь и тебе советую, — отозвался Димка тем временем, и я, кажется, услышала, как мимо него проехала машина.
— Ладно, занимайся дальше. Слушай, Дим, у меня форс-мажор, — призналась я. — Ну, из-за нашей встречи. — Что, парень не отпускает? — прямо спросил Чащин.
— Какой парень? — сначала не поняла я.
— Денис который. Он же Дэнни, он же Дэн, он же Смерчинский, он же...
