Но нет. Позади никого, кроме чинно передвигающихся, разодетых в пух и прах гостей, не было. Кстати, они тоже косились в нашу сторону и перешептывались. Словно все знали что-то, чего не знала я.
— Драный косорог! Мне это не нравится! — выругалась я, ощутив смутную тревогу. — Ами, да скажи наконец, что происходит? — в моем голосе прорезались истерические нотки.
— Марэна, твой ай'рэ… Он… Он пропал!
Ужасные слова прозвучали словно проклятие. Дышать стало разом тяжело. Захотелось выйти в сад или лучше забраться в Орлиную башню, только бы не оставаться больше под прицелами сотни любопытных глаз.
Я попятилась, мотая головой. Отступив на несколько шагов, развернулась и поспешила прочь. Все ускоряясь, лавировала среди гостей, будто нарочно столпившихся у меня на дороге. Взгляд затравленно метался, то и дело натыкаясь на собственное бледное отражение в многочисленных зеркалах и начищенных до блеска рыцарских доспехах, украшавших бальный зал.
И вдруг я тоже заметила это…
Резко затормозив у первого нормального зеркала, замерла, не веря собственным глазам. Теперь я отчетливо видела, что не ошиблась. От изящной сиренево-серебряной вязи остался лишь уродливый серый контур с нечеткими краями, напоминающий шрам или синяк…
Дрожащие пальцы привычным жестом коснулись виска. Мне стало так плохо, словно у меня заживо кусок сердца вырвали. Зал опасно покачнулся, когда гости превратились в тошнотворные цветные пятна, среди которых уверенно горело одно — ярко-алое. Оно стремительно увеличивалось, приближалось ко мне.
— Тетя… — еле слышно выдавила я, делая несколько неверных шагов ему навстречу.
Каблук подвернулся. Я раскинула руки, пытаясь удержать равновесие, и полетела на пол. Кто-то подхватил меня, уберегая от падения, и в тот же самый момент виски пронзила резкая боль. Чернота накрыл разом, погасив тошнотворное мелькание и уберегая меня от сумасшествия.
— ...отказался от Истинной… — донесся до обрывок разговора.
Голос мамы звучал расстроенно.
— Безрогий выродок касалопуса этот эгросец! Чтоб ему черви глаза выели! Чтобы некромант-психопат из него умертвие сотворил и заставил чистить туалеты в столичной ночлежке! — тетя Бесси замолчала, тяжело вздохнув, и продолжила спокойнее. — И не переживай так, Ниара. Марэна сильная девочка. Она справится. Я же справилась. И за Андреса не переживай. Мой брат непременно вернется. Твой ай'рэ, он…
— Уймись, Бесс! — рыкнула мама. — Ничего не желаю больше слышать про ай'рэ. Да и как я могу успокоиться? Мой муж пропал, моя девочка едва жива, а меня снова не было с ними рядом! Тебе не понять!
Мама горько заплакала. И это было невыносимо.
— Тише-тише, не рви себе сердце, милая! — Бессигера Маурштейн продолжила утешать золовку. — Все будет хорошо. Все обязательно наладится. Целитель сказал, что у Марэны просто нервное потрясение. Потеря ай'рэ — это уже шок. Он навестит нас еще раз сегодня вечером, и будет приходить, сколько понадобится. А Андрес… Ты знала, на что шла, выходя за демоноборца, — раздался горький смешок. — Иначе не стала бы отказываться от титула, наследства, и была бы сейчас замужем за совсем другим мужчиной.
Мама только заплакала сильнее.
— Как?! Как я ей об этом скажу? Это окончательно добьет Мари, если она выкарабкается! — выдавила сквозь душераздирающие всхлипы она.
Смысл сказанного доходил с запозданием.
Дэрин отказался от меня? И, кажется, папа пропал? А мама так горько плачет, что у меня рвется сердце… Не помню, чтобы она хоть раз на моей памяти так расстраивалась.
