Однажды вечером захватывающий рассказ Рут прервала сирена воздушной тревоги. Мы позвали ее в свою комнату. Но оказалось, что Рут забыла дома противогаз. В знак солидарности мы впервые пошли на нарушение требований службы гражданской обороны и просидели без масок до сообщения «Можно снять противогазы». О том, как Майя поддерживала «боевой дух» немаленькой группы новых репатриантов, рассказали в одной из передач русскоязычной радиостанции Рэка. Материал в редакцию направила ее племянница Лиля. Забегала к нам и она с мужем Сашей чтобы расслабиться.
А я и в те дни поднимался раньше всех и прибегал на условленную автобусную остановку с противогазом за спиной. На завод тогда не привозили только работников из Газы и Хеврона. Территории были закрыты в интересах предупреждения провокаций. Ведь немало палестинцев ликовало на крышах своих домов после падения «Скадв» на Израиль.
Полной загрузки в цехе не было. Иностранцев заменили репатрианты. «Подобные мне старожилы», выглядели в их глазах корифеями. В том не было ничего удивительного, потому что я теперь выполнял прямые указания педантичного начальника цеха Давида. А еще, в отличие от Сантоса, я щедро делился своим опытом с новичками. Таким образом я тоже воплощал в реальность наставления госпожи Эгер
на работе.
По составу нашего нового цехового коллектива можно было судить об обновлении структуры всего израильского общества. Управление машинами в отделении стирки тогда осваивали зубной врач Яков из Тулы и тренер юношеской сборной Эстонии по футболу, мастер спорта Игорь. Лет по сорок пять, было, тому и другому. Раскруткой возвращаемых на исправление рулонов ткани занимался Моисей, 50-летний преподаватель математики из Вильнюса. Алекс, его младший сын, работал в на отжиме тканей после стирки. Перед отъездом в Израиль ему пришлось прервать занятия в техническом вузе.
Саша, тридцатипятилетний инженер-металлург из Днепропетровска, учился сшивать в партии те полотнища, которые поступали из прядения. Его подстраховывал сверстник и тезка из Одессы. Чтобы их не путать, Сашу № 2 называли доктором. В советской жизни он более десяти лет проработал медбратом в бригаде скорой медицинской помощи.
У двух самых шумных и пыльных машин для бритья тканей работали мои сверстники – токарь из Донецка Борис и летчик из Москвы Виктор. И их фамилий я ни разу не слышал. Здесь по именам ученики называют своих учителей в школе, а рабочие – своих начальников. Фамилию Виктора я узнал случайно. Как-то в комнате мастера я увидел на столе заводскую многотиражку с фотографией. С него бодро улыбался за штурвалом своего станка мой сотрудник Виктор Мостовой, как отмечалось под снимком.
Ниже приводился его рассказ о том, что в августе 1963 года он благополучно посадил на поверхность Невы реактивный самолет ТУ-124. Выполнялся рейс из Прибалтики (если я не забыл) и самолет был заполнен пассажирами. Вдруг над Ленинградом он стал резко терять высоту из-за нехватки горючего. Второго решения для выбора способа аварийной посадки у Виктора не было. Ни один человек тогда не пострадал. Так Мостовому удалось предотвратить катастрофу в небе над трехмиллионным Ленинградом.
– Ничего себе! – удивился я и показал Виктору газету. – Наверняка, еще и о Звезде Героя Советского Союза умолчал.
– Какого еще Героя, – Мостовой поднял едва заметные жидкие брови, – тогда я был счастлив, что не понес тяжелое наказание за «безответственность». Именно так было вынуждено рассматривать мои действия руководство Главного управления гражданского воздушного флота СССР, чтобы не скомпрометировать марку «самых лучших в мире советских реактивных лайнеров».
