Сделали все за спиной. Но как кстати.
— Хорошо, — выдавил я. — Как долго?
— Думаю, еще пара часов, — пожал плечами Миуш.
— Мистер Шанессон занимается уникальным направлением, — хищно прищурился Кайл на Миуша, — исследованием социальных явлений, ключевых персон этих явлений и влиянием на них.
— Да, — слабо улыбнулся Миуш, — моя гордость — создание матрицы подбора группы людей для лучшего достижений той или иной цели. Я получил за него премию Калмнера.
Я скептически скривился:
— Неужели это возможно — подобрать… людей…
— Мои многолетние труды отвечают положительно на ваш вопрос, — смелее отвечал собеседник. — Мне удавалось так сформировать коллективы людей в различных областях их действий, что результативность увеличивалась на сто двадцать процентов.
— Максимальное использование ресурсов, — мрачно заметил я.
— Ну зря вы так, — высокомерно улыбнулся Миуш, — люди в таких коллективах работают с гораздо меньшими эмоциональными нагрузками. Они, проще говоря, рады заниматься любимым делом сообща. А в сложившейся экономической ситуации подобные навыки очень важны и двигают страну вперед, обеспечивая ей шанс на выживание в нашем мире.
Я не сразу обратил внимание, что Кайл буравит его взглядом. Может, тоже питает личную неприязнь? У нас с ним мнения о людях часто совпадали.
Но было плевать. Главное, что этот… Миу-миуш найдет ее…
6. 5_Лаки
Тяжелые ворота медленно поползли вбок, и я нервно сглотнула.
Каждый визит к дочери — будто маленькая жизнь. Ожидание встречи, радость двух коротких часов и смерть за углом дома. Я буду сидеть еще час на своем излюбленном кирпиче у мусорного бака и изучать новые дырки в бетоне рядом с ним, которые образовались за ту неделю, что я не видела дочь. Но это будет жизнь спустя — через два часа.
Дженни всегда встречает меня у ворот. И сегодня не стало исключением.
— Мама!
Я застыла, глядя на свое солнышко. Несется и светится. Глазки широко раскрыты, и, кажется, тоже плачет. И я реву каждый раз, хоть и обещаю себе, что сегодня сдержусь. Но снова не могу.
Схватила свою малявку, и вместе мы упали в мягкую траву дорогого газона.
— Мама! — вцепилась в меня дочка.
Я уткнулась ей в воротник, пахнувший печеньем, жмурясь:
— Я так скучаю, Джи, так скучаю, — шептала неразборчиво.
— Мам, ну так не уезжай больше! — крепко обнимала меня малышка. — Когда твоя работа уже закончится?
Я зло усмехнулась. Этот миф, что я всю неделю не могу ее видеть из-за работы, меня вынудил поддерживать бывший муж. Якобы, не мои деньги решили вопрос с возможность посещений, а его милость. Я поддерживала этот миф, как и многие до него. Что, к примеру, у мамы все лицо в синяках, потому что она попала в аварию и ударилась об руль. Или она хромает, потому что подвернула ногу…
— Привет, Лакиша…
А вот и он. Я не обернулась. Все равно придется встретиться с ним лицом к лицу, а вместе — со всеми моими страхами. Но спешить не хотелось.
— Пойдем, Джи, — поднялась я с ребенком и подхватила ее на руки.
Дженни пять лет, и она, конечно же, могла ходить сама, но я не находила в себе сил ее выпустить. Хотела тискать ее неустанно каждую отведенную секунду. Странно, что Курт не возмутился, как обычно. И вообще вел себя настораживающе тихо.
Одноэтажный дом мягко светился окнами, а в кухне неожиданно обнаружилась мать Курда в кухонном переднике:
— Лакиша! Привет! — запела она приторно. — Проходи, печенье почти готово! Будешь какао?
