Но это было давно. Теперь я могла ответить. И физически — тоже. Только Курт об этом не знал. Он продолжал сжимать мое плечо:
— Лакиша… — выдохнул напряженно. — Я места не нахожу. Ты… так изменилась...
Я пялилась на розовый куст, считая тугие маленькие бутоны… Восемь, девять…
— …Не могу не думать о тебе. — Мужчина с шумом втянул воздух: — Позволь помочь. Положим тебя в лучшую клинику, обследуем, может, еще не поздно восстановить вторую почку.
— Поздно.
Нет, не для почки. Для всего остального.
— Ты не знаешь наверняка, — прорычал мужчина. Умолять его вернуть мне ребенка бесполезно. Курт — редкий образец бездушия и бессердечия. Больной ублюдок. — Вернись. Я все исправлю, — продолжал дышать мне в макушку, неприятно шевеля волосы.
Я молчала. За все время нашей с ним страшной истории я не услышала ни одного «мне жаль».
— Мне нужно время.
Время, чтобы заработать еще денег и пустить в ход все, что собрала — доказательства его лжи о моей наркозависимости и свидетельства врачей, которые спасали мне жизнь. Нет, они не признались лично, но я смогла вытащить из баз данных видеозаписи, похороненные в архиве больницы. Бывший муж даже предположить такого не мог. Это дело сотрясет высшие круги судебной власти.
Только руки мужчины вдруг рванулись ко мне, и невероятных усилий стоило не впиться ему в горло ногтями.
— Я не могу ждать, — прохрипел он нетерпеливо мне в ухо, прижимая к себе. — Ты… невыносимо хороша! Восхитительна! Сильная, красивая… моя. Я думаю о тебе день и ночь! О том, что, возможно, трахаешься с кем-то другим…
С губ слетел злой смешок. Волк стал первым мужчиной после Курта, и эта мысль будто подожгла внутри злой огонь. Я расправила плечи и без страха взглянула в глаза бывшего мужа:
— И что, если трахаюсь?
В какой-то момент показалось, он убьет меня. Вернее, попытается. Глаза мужчины сверкнули гневом, челюсти сжались.
— Смелая стала? — тихо процедил он.
Лучше бы кричал и замахивался. Этот его тихий голос пробрался под кожу и противно завибрировал, вызывая приступ тошноты.
— Ты сам говорил — изменилась. Когда тебя едва не убивает когда-то любимый человек, приходится измениться, если жить захочешь, — спокойно говорила я, хорошо понимая — для таких слов Курт глух.
Он и сейчас слушал, но не слышал, шаря злым взглядом по моему лицу, будто отмечая маркером места, куда будет бить. Только замахнись на меня… Я всегда ходила на встречи с видеозаписью. Камера была спрятана в подкожном пирсинге в яремной ложбинке. Видео сразу собиралось на мой хакерский аккаунт, его оттуда не выдрать. Да и бывший вряд ли полагал, что я могу стать настолько умной. Он всегда меня недооценивал.
— Провоцируешь? — отступил Курт. — Мало тебе было, чтобы понять — провоцировать меня опасно?
Несмотря ни на что, я с облегчением выдохнула:
— Спасибо, ты объяснил доходчиво.
— Возвращайся. Тебе нужна дочь, я же вижу — сдыхаешь по ней.
— У меня осталась всего одна почка…
— Я говорил, это не повторится, — он облизал губы, а мне захотелось вытереть свои.
— Много раз…
— Ты же выворачиваешь меня наизнанку! — вдруг рявкнул он и, ухватив за руку, дернул к себе. — Как на тебя можно смотреть спокойно и не ревновать к каждому, кто раздевает взглядом?! По тебе же каждый сохнет! Думаешь, я не видел?! Шлюха…
— Отпусти, — холодно потребовала, глядя в его невменяемые глаза. — Это все больше не твоя забота.
