– Я сказал, что охранник утверждает, что некий наркоман по имени Фрости Зеленгер, крутился возле того самого переулка, – прищурился командир, одаривая меня недовольным взглядом. – И ни слова не сказал о том, что он что-то видел.
Выходит, он прав, есть подозреваемый, но нет свидетелей убийства, – подумала я, снова непроизвольно сжимаясь под тяжёлым взглядом командира.
Минута пристального внимания, и вот он решил продолжить:
– В то, что он настоящий преступник, верится с трудом. Но он точно что-то видел, но не говорит. Даже готов подписать все выдвинутые обвинения в отношении употребления и распространения наркотиков. Только на вопрос о девушке, не отвечает. Просто молчит и всё.
– Неужели вы не можете вытрясти правду из наркомана? Они же боятся боли! – спросила, оборачиваясь к Бучу.
Нет, ну правда! Я слышала, что полицейские не гнушаются применять силу на допросах!
Буч посмотрел на меня с сомнением во взгляде, поднял свою руку и глянул на бицепс, перевёл взгляд на кулак и… снова на меня, дескать, серьёзно?
– Эм-м-м, – протянула я. – Ну да, сломаешь.
И правда, чего я глупые вопросы задаю? Могла бы и сама догадаться.
– Наша задача выяснить всё, что знает Зеленгер, – продолжил командир. – Всем всё ясно? – спросил он.
– Так точно, – в голос сказали ребята.
– Да, – кивнула я, и в очередной раз удосужилась недовольного взгляда.
– В таком случае Алексия, жду в комнате для допросов, – сказал он и вышел, а я осталась сидеть и глупо хлопать глазами.
– Поторопись, он не станет ждать, – шикнул Сай.
Тяжело вздохнув, я поднялась и поплелась следом за командиром, решая, как бы считать память подозреваемого и не свихнуться раньше времени.
А ещё этот страх перед командиром и… чего греха таить? Странное и неподдающееся никакому здравому смыслу — влечение.
Вот когда он смотрит, меня накрывает волной дикого страха, а стоит ему только отвернуться, я даже взгляд не могу от него отвести!
Комната для допросов оказалась небольшим помещением, тёмным и практически пустым.
Бетонные стены серого цвета, под потолком маленькое окошко, из которого практически не попадает свет. В центре комнаты стоит металлический стол, один стул с одной стороны стола, и два с другой.
Настоящая камера для заключённого, только лежанки не хватает.
– Не волнуйся, – шепнул мне на ухо командир, предлагая устроиться на один из стульев.
От такой близости мурашки по коже.
Кивнув, я поскорее отвела взгляд.
Парень, которого я видела в клубе пару дней назад гулко сглотнул и поёжился. Он смотрел на нас с опаской.
Аура вокруг него была тёмной, болезненной.
Опустившись на стул напротив господина Зеленгера, я положила руки на колени и сжала в кулачки.
– Итак, – начал командир. – Расскажи нам ещё раз, что ты делал три дня назад возле клуба Стеринай? С кем встречался?
– Я вам уже сто раз обо всём рассказал, – произнёс парень дрожащим от страха и начавшейся ломки — голосом.
– А ты повтори. Нам интересно послушать и в сто первый, – хмыкнул командир.
– Ништяки впаривал я там. Но они разрешены законом! – тут же воскликнул он.
– Мератодин-то разрешён? Это с каких пор? – удивился командир.
– Так… – глаза парня забегали, а аура окрасилась в зелёный. Врёт. – Это не он был.
– Ложь, – произнесла едва слышно.
– Да откуда-тебе-то знать? – вспылил парень, соскакивая со стула.
– Продолжай, – кивнул командир, глядя на парня хмуро.
