Я, хихикнув, проводила их взглядом и обнаружила, что по ту сторону калитки стоит Алан и хохочет во все горло. Вытер рукавом проступившие от смеха слезы, обернулся ко мне. В одной руке – обезглавленная курица, в другой – холщовый мешок.
– Ощипать сможешь? – Он приподнял курицу, все еще хихикая.
– Теоретически.
Когда-то меня учили таким вещам. «Дай бог все уметь самой, но не дай бог все самой делать», – говорила няня, и мама была с ней согласна. Так что умела я не только вышивать и вести приятные беседы. В конце концов, когда королева-в-изгнании пряталась вместе с сыном в глухих лесах, за ней не таскалась свита с кухарками и горничными. Но когда ж я в последний раз держала в руках кухонный нож?
– Теоретически – это как? По формулам? – хмыкнул Алан.
Я, фыркнув, выхватила у него тушку, зашагала к дому. Погода безветренная, можно и на крыльце устроиться. Только попросить у хозяйки мешок, чтобы перо и пух собрать. Пять-шесть кур – и хватит на нормальную подушку. А ошпарить, чтобы легче перья выдергивались, можно и без ведра.
В конце концов, раз он добыл еду, мне готовить – все честно.
– Яблоко хочешь? – спросил Алан, присаживаясь рядом.
В животе заурчало.
– Хочу, – не стала жеманиться я. – Только руки грязные. Чуть позже.
– Ну, это ерунда. – Он сунулся в мешок, что принес с собой. Вытащил яблоко – зеленое, из тех, что созревают едва ли не перед самыми заморозками, а потом лежат в погребе почти до следующего урожая. Плеснул на него водой из ладони, высушил.
– Кусай, я подержу.
– А тебе?
– Я же не девушка. Перебьюсь.
– Пополам. Или сам ешь, в конец концов, это твой заработок.
– Пополам так пополам, – не стал спорить Алан. Разломил яблоко одним движением. Протянул мне половину, повторив:
– Я подержу, откусывай.
Кисло-сладкая хрусткая мякоть показалась удивительно вкусной.
– Где добыл? – поинтересовалась я.
– На курицу староста расщедрился. Ну и так, прошелся по мелочи. Яблоко, вот, пара морковок, пара луковиц, горсть пшена. Хороший суп выйдет. Хотя ты к другому, наверное, привыкла…
– Как и ты, – пожала плечами я. – Буду отвыкать.
Что мне еще остается, в конце-то концов?
– А от чего ты вылечил старосту? – полюбопытствовала я. Курица в пересчете на деньги – от силы полдюжины медяков, но для этих людей – серьезные деньги.
– Не скажу, – отрезал Алан. Снова протянул мне половинку яблока и добавил чуть мягче: – И точно так же никому не скажу, если вдруг доведется от чего-то лечить тебя. Такие вещи касаются только лишь лекаря и больного.
И по его тону было понятно, что спорить, упрашивать или давить на самолюбие бесполезно. Впрочем, я и не собиралась. Было бы ради чего, а так – всего лишь мимолетное любопытство. Какое-то время мы молчали, только хрустело яблоко.
– Не обиделась? – спросил Алан, наконец.
– Нет. Было бы на что.
– Вот и хорошо. – Он зашвырнул огрызки в огород и поднялся. – Пойду дров хозяйке наколю. Заодно спрошу, где у нее летний очаг.
С этой стороны дома поленницы не было видно. Наверное, она на заднем дворе.
– С овощами справишься? – спросил Алан. – Я потом сготовлю.
– Справлюсь.
Нос защекотало, я мотнула головой, подула, пытаясь согнать надоедливую пушинку. Алан рассмеялся, снял ее, вытащил еще одну, из волос. Улыбнулся.
– Справишься. У тебя неплохо получается… для первого раза.
Я с сомнением оглядела дело рук своих. Получалось жутко медленно. Ничего, научусь. Вышивать на самом деле сложнее.
