Читать онлайн Ава Сурина - Вильмонтейльн

Принц Волшебной страны Вильмонтейльн чувствовал себя просто прекрасно.

Каждый день в течение семи сотен лет он просыпался ближе к вечеру и нежился на пуховых перинах, играя с белыми перышками, вылезающими из шелковых подушек.

Затем он с ленцой потягивался и ополаскивал лицо надушенной розовой водой, и служанки расчесывали его длинные золотистые волосы, которые он, как истинный благородный эльфийский дворянин, никогда не стриг, чтобы, согласно дворцовому этикету, кончик его переплетенной серебряным шнуром косы едва касался пола.

После этого он наносил на лицо утренний макияж, созданный наполовину из колдовства и наполовину из перемолотых в порошок лепестков роз, чернил брови угольной палочкой и пудрился золотым порошком, чтобы придать коже сияние.

В конце покрывал тонкие и изогнутые в загадочной полуулыбке губы блеском, изготовленным из спелых плодов вишни, клубники и чуточку – из растертых лепестков мака.

Завершив утренний туалет, принц неспешно прохаживался по гардеробной комнате, конец которой терялся во мраке подсвеченного волшебным огнем коридора.

Одна стена гардеробной состояла сплошь из зеркал, а другая – из бесконечных рядов платьев, рубашек, кафтанов и плащей, аккуратно развешанных на деревянных ростовых куклах, имитирующих все возможные жизненные ситуации, в которые только мог попасть Вильмонтейльн.

Принц всегда одевался не только с большим вкусом и достоинством, но и с большой фантазией, чтобы сотни лет после выхода Его Наипрекраснейшего Высочества в свет эльфы обсуждали новинки его фасонов, а также зубоскалили о его богатстве, красоте, молодости и шарме.

О да, Вильмонтейльн был самым прекрасным и изысканным принцем во всех трех королевствах волшебного мира, ведь даже духи и мертвецы спорили о достоинствах и недостатках его нарядов.

Аксессуары принц всегда выбирал самолично – никому из слуг он не мог доверить столь важный ритуал, ведь умело подобранное украшение может, как вознести образ, созданный из одежды, прически, макияжа и колдовства, на вершину небес, так и низвергнуть в пропасть безвкусицы.

Сам же Вильмонтейльн искренне считал, что худшее, что с ним может случиться – это капля соуса на его расшитом брильянтами, стразами и золотыми нитями камзоле бирюзового цвета, украшенного нежно-сиреневыми лентами, но он ошибался.

Худшее, что с ним может произойти – это дырка на камзоле в самом непотребном месте, когда Его Наипрекраснейшее Высочество весьма галантно склонится в поклоне, чтобы поцеловать тонкие надушенные белые пальчики одной светской дамы – известной в трех королевствах модистки – во время официального утреннего приема в Радужном дворце.

И этот образовавшийся в самом неподходящем месте и в самое неподходящее время срам невозможно будет ничем прикрыть, даже плащом, который принц отменил своей самоличнейшей волей, ведь тот так невыгодно скрывал достоинства его стройной и изящной сверх всякой меры фигуры.

Расстройство Вильмонтейльна нельзя было не заметить.

Дворяне решили, что Его Наипрекраснейшее Высочество снова оскорбилось чьей-то безвкусицей, а может даже и постыдным колдовством, скрывающим обрюзгшее тело какого-нибудь вельможи или щербатое личико какой-нибудь светской дамы, и стали искать нарушителя высокого эстетического вкуса принца, буравя взглядом всех присутствующих, словно стая голодных псов – Ржавый лес в поисках добычи.

Но Вильмонтейльн, признанный во всех трех королевствах идолом красоты и изящного вкуса, не был разоблачен, ведь ни один дворянин не знал, что слишком узкий камзол Его Наипрекраснейшего Высочества этим самым утром был нещадно заужен.

Да так сильно заужен, что сию королевскую особу оставалось только вносить и выносить из тронного зала, словно статую, ведь двигаться в камзоле было совершенно невозможно.

Конечно, данное обстоятельство не смутило принца.

Он и не собирался ходить туда-сюда вдоль подобострастно пожирающих его взглядом дворян, но модистка вскружила ему голову своим великолепным и дерзким нарядом ярко-фиолетового цвета, украшенным желтыми бантами и изумрудными кристаллами.

Такое дерзкое и кажущееся даже чуточку вульгарным сочетание цветов и материалов лишило Вильмонтейльна остатка здравого смысла, и он все же пошевелился со всей элегантностью, на какую только был способен в своих крайне облегающих одеждах.

И зло свершилось.

Ни одна из кровопролитных и разрушительных войн, сотрясших волшебный мир до основания, не могла сравниться с глубиной отчаяния принца Волшебной страны, который вдруг осознал, что тыл Его Наипрекраснейшего Высочества прикрыт только хрустальной стеной, покрытой искусно вышитыми гобеленами.

Вильмонтейльн раздумывал: упасть ли ему в обморок или театрально пронзить себе грудь клинком и деликатно упасть на спину, чтобы скрыть глубину и широту срама, постигшего его одежду в нижней части спины, но вдруг все само благоприятно разрешилось.

Он куда-то исчез прямо из тронного зала, провалившись в какую-то черную дыру в пространстве, из которой нестерпимо разило тухлыми яйцами, гарью и пылью, и это помимо того, что все вокруг было настолько отвратительным, безвкусным и вульгарным, что Его Наипрекраснейшее Высочество чуть от ужаса не отдало предкам душу.

Был полдень.

Эллин стояла возле магазина «У Молли» в тени большого старого дуба, расколотого молнией, когда к ней подошли двое – Стив и Джексон.

Стив был худой и рябой, а Джексон – толстый и лысый, и от обоих за версту разило перегаром, которые не перебивал даже едкий парфюм дедушки Стива – Коула по прозвищу Большая Кровать, который по молодости был охоч до баб, да и сейчас нередко щупал молоденьких официанток в закусочной «Три цыпленка».

– Эй, белобрысая, где твоя подруга-ведьма? – шмыгнул носом Стив, поправляя прядь редких волос мышиного цвета.

– Да-да, где эта потаскуха, мне ей сказать кое-что надо, – вставил Джексон и маслянисто улыбнулся.

Все в городке знали, что на Стива и Джексона нет управы, ведь отец рябого был полицейским, а толстого – помощником судьи.

– Не знаю, – промямлила в ответ Эллин белыми, как молоко, губами, – я ее не знаю.

– Как не знаешь? – недобро ухмыльнулся Стив и ощерил желтые зубы. – Вы вчера в кино ходили. Вместе. Я поджидал за углом, но подруга-ведьма утащила тебя в другую сторону. Даже Джексон не знал, что там есть проход, а он здесь каждый куст знает.

Толстый задумчиво потер лысину, проверяя, не выросли ли на ней волосы.

Старая Джил – сумасшедшая бабка, что жила с ним по соседству, продала ему чудесный бальзам, пообещав, что волосы непременно вырастут на том месте, куда он нанесет мазь, и они и выросли, правда, совсем не на том месте.

Джексон не верил в колдовство, поэтому использовал мазь не по назначению и теперь об этом жалел.

Старая Джил была прабабкой подруги-ведьмы, которую теперь разыскивал толстый, чтобы исправить ситуацию с волосами, которые росли с дьявольской силой, но совсем не там, где нужно. Совсем не там.

– Шильда! – вдруг истерично завопила Эллин. – Беги!

Стив и Джексон, как один, обернулись, и тонконогая Эллин сорвалась с места, словно лань, и исчезла на горизонте задолго до того, как рябой и толстый пришли в себя.

Из облака пыли, поднятого резким порывом ветра, чихая, вышла худенькая девушка с растрепанной копной черных волос.

Она смачно сплюнула на пол и энергично выругалась, как учила ее прабабушка, которая постоянно твердила, что, имея дело с нечистой силой, нужно соблюдать определенный этикет, а Стив и Джексон были определенно местной нечистью.

Парни опешили, но быстро пришли в себя.

– Гони мои бабки, стерва! – сжал кулаки Джексон, чтобы спрятать мохнатые ладони.

– Захлопни пасть, хряк! Иначе хвост из жопы вырастет! Зелье для мозгов купи, чтобы думать, а потом тереть свой хрен!

Стив незаметно обошел Шильду и напал со спины, заломив ей за спину руки.

Девушка прикусила до крови губу, но не вскрикнула.

Прабабушка учила ее, что враг не должен видеть ее больно или страх, поэтому она терпела изо всех сил, но проклятий, рвущихся из глубины души, сдержать не смогла.

– Только тронь, и я тебе яйца оторву, – прошипела Шильда, вырываясь из хватки рябого, словно обезумевшая змея.

Джексон с искаженным от ярости лицом разорвал на груди девушки кофточку.

– Не хочешь платить – показывай сиськи!

Стив гаденько засмеялся, и вдруг из лифчика Шильды выпали два яйца, разбившись вдребезги. Нестерпимо завоняло тухлятиной. Парни, опешив, вылупились на два черных склизких комка, а потом дико заржали.

– Ты такая же чокнутая, как твоя прабабка!

– И мать!

Шильде только это и было надо.

Хватка Стива ослабла, и она, ловко вывернувшись, наподдала ему пяткой по костлявому заду и бросилась бежать, но Джексон схватил ее за растрепанные космы мохнатой лапой и с силой дернул на себя. Со стоном беглянка рухнула на землю, больно стукнувшись затылком.

– Давай проверим, что у нее под одеждой, – похотливо улыбнулся рябой.

– Да ну ее, Стив. Ведьма она. Вдруг прабабке скажет, – сказал Джексон и прищурил поросячьи глазки.

Пыльная буря усилилась настолько, что песок забивал глаза и рот.

– Никто ничего не увидит. И она ничего никому не скажет. Правда, Шильда-малышка? – Стив нетерпеливо дернул ширинку на своих брюках и вдруг тихо застонал.

– Ты что уже все? – удивился Джексон.

Слава о любовных похождениях Стива была явно им же и преувеличена, хоть он и был внуком Коула Большая кровать.

– Они исчезли!

– Кто исчез? – не понял толстый.

– Мои яйца! У меня их больше нет!

Джексон истерично заржал, выпучив налитые кровью глаза.

Стив растерянно и беспомощно стоял посередине улицы, спустив штаны, сокрушенно созерцая свою промежность.

Шильда тихонько отползла в сторону, и, скрытая пылевым облаком, готовилась к отчаянному побегу, как вдруг Стив пришел в себя и подскочил к ней, словно ошпаренный бык.

– Верни их на место! Ведьма! Иначе, иначе…

В руке рябого сверкнула маленькая холодная молния. Он приставил лезвие ножа к горлу девушки и дрожащим голосом закончил:

– Иначе убью.

К такому повороту событий прабабушка Шильду не готовила. Не зная, что делать, она просто закрыла глаза и мысленно попрощалась с жизнью.

Вдруг в дуб возле магазина ударила молния, и загрохотало так, словно рухнуло здание торгового комплекса.

Стива отбросило в сторону порывом дикого ветра. Джексон упал на колени, вслепую шаря по земле рукой.

Ствол дерева загорелся синим пламенем, и огонь, подхваченный ветром, перекинулись на магазин.

Из голубого полымя вдруг вышла прекрасная девушка в бирюзовом платье с длинной золотой косой и воздела руки в жесте отчаяния.

Шильда была слишком удивлена, чтобы задаться вполне уместными и логичными вопросами: «Откуда она взялся?» и «Какого черта?», ведь прабабушка учила ее спасать любую жизнь, чтобы обнулить очки негативной кармы.

Без лишних размышлений девушка бросилась в синий огонь, который не на шутку разыгрался, вмиг сожрав половину магазина, и с удивлением обнаружила, что спасла одетого в нелепую одежду миловидного парня с острыми ушами.

– Шильда, деточка, что случилось? Почему ты такая грязная? Снова на кладбище ходила, проказница, в поисках волшебных травок для любимой бабули?

Шильда вытерла сажу с лица и с трудом перевела дух, стоя на пороге прабабушкиного дома, такого старого и ветхого, что с трудом верилось, что ему всего-навсего пара десятков лет.