— Какая личная жизнь может быть у замужней женщины, Ир?
— Да не нужна я тебе! Это ради чего-то, о чем ты врешь! Не знаю, что это. Лотерея или что-то другое. Но точно какая-то выгода! — Топает ногой.
Психует, дергаными движениями убирает волосы с лица, а потом вдруг резко замолкает, как будто прислушивается к себе, и… хватается за живот, сгибаясь пополам.
А я вроде бы должен ее ненавидеть за все, что она наговорила, и за Сережу тоже, но по какой-то странной причине пугаюсь за нее.
И вся злость куда-то улетучивается. Так не бывает. Я ее не знаю. Но все забываю.
— Ира, ты в порядке?! Ира, ты чего?
Она стоит на месте. Я трогаю ее за плечо.
— Больно.
Отнимаю у нее коробку, швыряю ее на землю. Подхватываю жену на руки — и бегом к своей тачке. Там открываю переднюю дверь и укладываю Иру на сиденье. Действую быстро и молча. Как привык в критической ситуации. Там, может быть, даже не мой малыш, ведь я поверил ей на слово, а она уже нашла мне замену и до этого могла с кем-то, и…
Наверное, я должен радоваться, что сейчас, вероятно, вопрос с ребенком решится и мы оба освободимся от этого странного, связывающего нас недоразумения. У Иры появится возможность встречаться с Сережей. Я смогу сыграть любовь перед шефом, а потом проститься с ней и дальше жить своей свободной жизнью, где я летаю в небе и лишь иногда сплю с понравившимися женщинами. Но я почему-то бегом облетаю машину и, не заметив, что наступил в лужу по щиколотку, плюхаюсь за руль. Тут же, толком не разогрев двигатель, срываюсь с места и несусь на красный свет.
Она больше не огрызается и, повернув голову к окну, молчит, скривившись. Я не помню, где больница скорой помощи, поэтому одной рукой веду машину, а другой тычу в навигатор.
— Тебе нельзя нервничать. Беременным нельзя так волноваться. А ты то пожар, то развод, — зачем-то произношу вслух и сам не верю в то, что говорю это.
В ответ она лишь что-то стонет, а я в шоке сам от себя добавляю:
— Все будет хорошо. Здесь близко.
11. Глава 11
Мы в одиночной платной палате. Жена лежит на кровати, ко мне спиной, подтянув к животу ноги. Я сижу в кресле рядом. На стене сам по себе бубнит телевизор. Не получается уйти. Хотя вроде и сидеть мне особо незачем. Я мог бы купить ей все, что она захочет, и прийти снова вечером. Но я не в состоянии заставить себя встать.
— Знаешь, что самое трудное в работе пилота?
— Не путать имена бортпроводниц, с которыми переспал? — говорит Ира, не поворачиваясь ко мне.
Она уткнулась лицом в подушку, поэтому звук получается сдавленным. Это похвально, что даже в такой ситуации она умудряется шутить.
— Нет, — грустно усмехаюсь и, пытаясь себя хоть чем-то занять, тычу пальцем в пульт, переключая каналы. — Самое сложное, что нужно постоянно учиться. Обновлять знания, совершенствовать мастерство. Это требует каждодневных усилий, хорошей дисциплинированности и усидчивости. Пилот должен идти в ногу со временем.
— Какой ты молодец, — все так же лицом к стене. — С женой тебе, правда, не повезло. Но это дело поправимое. Всего месячишко надо помучиться.
— Колючка ты, Суворова. Какой разговор ни начну, ты все переводишь в конфликт, — говорю тихим голосом, капельку психуя, что пульт плохо работает, наверное, сели батарейки. — Кстати, а почему ты не взяла мою фамилию? Если бы я был трезв, ни за что не позволил бы тебе остаться Суворовой.
— Если бы ты был трезв, ты бы ни за что на мне не женился. А Беляева Ирина звучит так, будто я навсегда застряла в первом классе, в школьной форме с воланчиками и огромными белыми бантами, — бурчит она без изменений — в подушку.
