Сегодня Людмила разговаривать с племянницей была не расположена. У тёти случилась беда. Заболел её любимый муж. Инга от всей души жалела дядю, но как же ей хотелось хоть чуть-чуть привлечь внимание тёти к себе! Грохот кастрюль на кухне не обещал ничего хорошего. Тётя торопилась в больницу. Дядя Жёра был Инге неродным дядькой, но она очень любила такого большого плюшевого мишку, который всегда закармливал её вкусными конфетами. Он был добрым и смешным. Инга любила его шутки. Тётя Люда была на десять лет моложе мамы. Она гораздо лучше понимала Ингу и была ей подружкой.
Тёплый летний вечер постепенно овладевал городом, готовясь к приходу ясной и такой же тёплой ночи. Инга уже не видела текста. Книга вываливалась из рук. Сумерки постепенно, но неуклонно сгущались, превращаясь в узорчатую темноту. На кухне уже горел свет. Там Людмила всё ещё гремела кастрюлями, и этот грохот настораживал. Тётя торопилась наготовить еды, казалось, на всю неделю, чтобы надолго уйти в больницу к мужу.
Инга отложила книгу, подхватила безмолвно лежавшие и терпеливо ожидавшие своего часа костыли и встала. Стоять было больно. Сделав первый шаг, девушка вскрикнула, но удержалась на ногах и не выпустила из рук костыли.
Подошла к окну и засмотрелась на нежно дрожавшую под лёгким ветерком и освещённую снизу уже включившимися фонарями, ярко-зелёную листву деревьев, росших под окнами.
«Как в сказке! – подумала Инга. – Только ноги болят по-настоящему, и нету волшебной палочки, чтобы снять эту боль и вернуть всё назад. Я уже никогда не буду принцессой, потому, что я – калека, и виновата во всём гречневая каша!..»
Повернувшись к двери, бойко застучала костылями, передвигаясь к кухне. По дороге бросила взгляд на телефонный аппарат, уныло скучавший в коридоре. Сегодня он не звонил ни разу. Толик знает, как тяжело Инге к телефону добираться и сегодня совсем не звонил.
– Ингуша, ты встала?! – удивилась тётя, выбежавшая в коридор, навстречу грохоту костылей.
– Больше не могу лежать. Все бока болят. Жаль, танцевать не могу…
– Подожди, наладится твоя жизнь, посмотришь! Только сейчас потерпи немного. И танцевать начнёшь, верь мне, придёт твой звёздный час, – печально улыбнулась тётя, сама не веря в правдивость своих слов.
– Ноги чуть перестанут болеть, и я начну тренировки. Толик мне поможет, – упрямо мотнула головой Инга. – Люсик, я так легко не сдамся!
– Где он, твой Толик?! Уже вторую неделю не появляется! – махнула рукой тётя.
– Занят, наверное… – пожала плечами Инга.
– Занят, занят! В казино его вчера видели! Подожди, девочка моя, сейчас меня послушай, не перебивай. Хлеба тебе дня на три хватит. Борщ сварен, тоже, на три дня. В этом лоточке – каша, а здесь – мясо. Всё свеженькое. Только прячь еду в холодильник, чтобы не скисла, и ложками грязными в кастрюли не лазь. Тепло сейчас, опасно. Микробы тепло любят. Поняла? Я через три дня снова приду. Не сдавайся, вера в победу – самое лучшее лекарство!
– Зачем ты мне всё это рассказываешь? – удивилась Инга. – Лучше скорее приходи. Как я без тебя буду жить эти три дня?!
– Не знаю, смогу ли раньше. Дядя Жора сильно заболел. Мне необходимо быть рядом с ним в больнице.
– А как же я?! У меня же никого, кроме тебя сейчас нету! – не на шутку испугалась Инга.
– Ингуша, девочка моя, я забегу к тебе на днях, не волнуйся! Я о тебе не забуду, только бы дяде Жоре легче стало.
