Запрещённый приём, знаю. Но как-то ж надо его сейчас остудить? А то, гляди, клапан вылетит – и привет паровому котлу. Что мне потом со взбесившимся животным делать?
Ванька вдохнул и выдохнул, пытаясь совладать с собой.
Ну, да. Я такая. Кого хочешь до белого каления доведу.
– А тут уметь нечего, – снова покусился он на мою руку, но я в этот раз была проворнее – отскочила.
Вообще-то я увёртливая и ловкая. Жизнь в доме папочки научила меня многим увёрткам. В последнее время я развлекалась добычей информации, а попросту – подслушивала всех и вся. Поднаторела в этом деле, а заодно усвоила азы мимикрии, умела сливаться со стенами и вовремя отползать на заранее подготовленные позиции. А также улепётывать со всех ног, если отцу всё же удавалось меня застукать.
В этот раз нога меня и подвела. Новые тапочки на размер больше, бинт, все дела. А может, звёзды были не на моей стороне. Как бы там ни было, Орангутан поймал меня в два прыжка, а я потеряла новенький тапок с забинтованной ноги и забилась в его ручищах, как рыба, выброшенная на берег.
– Я тебя научу, – пообещал дикий обезьян. Грудь у него ходуном ходила. Вряд ли от усилий, которые он почти и не приложил, чтобы меня поймать. Скорее, от злости его распирало во все стороны.
Подумаешь, две тарелки не вымыла! Трагедь!
Он поволок меня назад, за руку держал крепко, я решила не сопротивляться. Успеется.
– Тебе сколько лет? – задал он нескромный вопрос. Но сейчас не время огрызаться. Того гляди затрещину даст. А если он приложится, то полбашки у меня отвалится, как у белкового торта.
– Восемнадцать, – гордо задрала я нос и выпрямилась.
– Так вот, в восемнадцать ты должна уметь делать очень простые вещи. Берёшь посуду, – отпустил он мою руку и всё сделал сам, – сгружаешь её в посудомойку, закрываешь дверцу, нажимаешь на кнопки.
Я бы ему поаплодировала, но белковый торт так и стоял перед глазами.
– Но и для тебя труда не составило, – наконец-то решила я взять реванш, предварительно отступив на безопасное расстояние. – Стоило ли так орать?
– Ты научишься всё делать самостоятельно, – заупрямился по-ослиному Орангутан. – Я терпеть не могу беспорядок, особенно на кухне.
Ну, в общем, да. Кухня у него не просто современная. Именно здесь, к моему удивлению, чувствовалась душа. Это я только сейчас поняла, оглядевшись.
– Ты должен понять, что я никогда ничего подобного не делала! – сложила я руки на груди. – А поэтому, будь добр, не рычи на меня. Когда орут и бесятся, учебный материал не усваивается, заруби это себе на носу.
– Есть и более доходчивые методы, когда наука и усваивается, и впрок идёт, – на лице его отразилось коварно-мрачное удовлетворение, а огромные ручищи сжались в кулаки.
Ой-ёй… Это он на что намекает-то?.. Если что, я против! Я не согласна быть тортом, что летит прямо мне в лицо!
12. Глава 12
Иван
– Не подходи ко мне! – взвизгнула эта беспокойная бестия и вжала голову в плечи.
Она что, подумала, я её бить буду? Её дома лупили за пакости? Надо же, какие страсти кипят в богатеньких домах, где растят ни на что неспособных принцесс.
Я ж её одним щелчком с ног свалю. А она такая храбрая, глаза отчаянные. Красивые глазища, карие. Точная папильонка. Но трусит тоже, как собачонка: тявкает неистово и задницей пятится.
– А то что будет? – осклабился я. Далеко за полночь, я устал, как собака, почти сутки не спал, а тут… бодрящий коктейль на сон грядущий. Ну, прям очень бодрящий. – Покусаешь, папильонка?
