Мэг закончила свою историю, и Люси, хмыкнув, заметила:
– Да, весьма многообещающе.
Мэг захлопала глазами.
– Правда?
– Самое главное во всем этом то, что он начал вас избегать, – живо объяснила Люси, наливая себе еще чаю.
– И что же в этом многообещающего? – удивилась Мэг.
Люси, задумчиво помешивая чай серебряной ложечкой, продолжила, словно не слышала ее:
– Ну конечно, это весьма многообещающе. Если бы тот случай никоим образом не затронул его, он не стал бы с такой тщательностью выбирать пути перемещения в пространстве.
У Мэг не было возможности ответить на столь курьезное утверждение, поскольку Люси сразу же приступила к делу:
– Начнем с того, что вы позволите мне подарить вам платье к завтрашнему балу у Ходжесов.
Ходжесы в этом сезоне давали первый бал, и Мэг, конечно, очень хотела бы на нем присутствовать с Люси и Сарой в качестве сопровождающих.
– Вы же знаете: это невозможно, – уставилась она на мыски своих туфель, чтобы не встречаться глазами с герцогиней.
– Да, знаю. Вам кажется это проявлением – как там вы это называете? – благотворительности. – Люси закатила глаза.
– Вот именно! – Мэг сложила руки на коленях и упрямо уставилась на герцогиню.
Никогда и ни от кого она не принимала милостыню ни в каком виде, чрезвычайно гордилась этим и отказывалась изображать из себя кого-то еще, а не ту, кем была на самом деле, – бесприданницу без единого пенни в кармане, подпиравшую стены на балах. Уж если суждено стать посмешищем в глазах светского общества, то пусть это случится только из-за нее самой, а не благодаря тому, что пользуется помощью своих богатых друзей и задирает нос.
– Но мне доставит удовольствие подарить вам такое платье, – настаивала Люси. – Разве это ничего не значит?
– К сожалению, нет: это унизительно для меня.
Дело было вовсе не в гордости: больше всего она боялась жалости. Одной из причин ее глубокой привязанности к Саре было то, что подруга никогда не жалела ее и не указывала на разницу в их положении. Мэг понимала, что герцогиня искренне хотела помочь ей, но даже осознание этого не заставило бы ее поменять свое мнение.
– Харт прекрасно осведомлен о моих обстоятельствах, так что, во что меня ни одень, это все равно не поможет.
– Возможно, – согласилась Люси, – но на вас могут обратить внимание другие джентльмены, дорогая, а это заставит Харта куда внимательнее отнестись к вам. Я уже говорила и скажу еще раз: мужчины обожают конкуренцию, когда речь заходит о лошадях, картах или – простите, что упоминаю об этом, – дамах.
Мэг дернула шнурки своего ридикюля, латаного-перелатаного: нет, они с Люси никогда не придут к согласию, – так что лучше поменять тему.
– Мы даже не знаем, будет ли Харт присутствовать на балу у Ходжесов. Обычно он не посещает подобные мероприятия.
– Чушь! – отрезала Люси и сделала глоток из чашки. – В этом сезоне он намерен найти себе жену. Как бы глупо это ни выглядело, но светский бал – это единственное доступное для мужчины его положения место, где это возможно.
Мэг покусала губу.
– Что, если у него уже есть кто-то на примете?
Герцогиня отмахнулась:
– Мы заставим его передумать.
– Что, если он не захочет даже взглянуть на меня?
– Мы сделаем так, что посмотрит, – подмигнула ей Люси.
Мэг все никак не могла оставить в покое шнурки своего ридикюля.
– А что, если он заметит меня, но не проявит интереса?
Люси глубокомысленно покивала головой.
