Табот повернулся и уже было пошел в сторону лестницы, но тут же остановился и, не оборачиваясь, сказал:
– Добро пожаловать в академию Вестбура.
Я кивнул сам себе, вздохнул и произнес «благодарю».
В номере было достаточно уютно. Комната, ванная, небольшая кухонька. Стены обшиты деревянными панелями, на окнах висели красные бархатные занавески, на полу – ворсистые кофейные ковры. Аккуратно заправленная двуспальная кровать, небольшой диванчик и другие удобства. Я взял на входном столике инструктаж и прочел его. В общем и целом, ничего особенного – устав академии, несколько советов, распорядок и прочие мелочи. Настенные часы шли совсем бесшумно. Мои вещи принесли еще до моего приезда в академию – парочка чемоданов уже стояли посреди комнаты. Я распаковался и услышал мягкий колокольный перезвон в коридоре. Похоже, что это сигнал к занятиям. Я поспешно схватил ключи, закрыл номер и убежал в магический корпус. Пробегая по улице, я заметил, что Табот уже ждет меня на балконе под самым куполом корпусной башни. Он временами поглядывал на свои карманные часы, опираясь на перила балкона, и глядел куда-то вдаль.
Со временем я, похоже, прогадал. Перерыв был не обеденный, а вечерний. Как странно, я все разглядывал часы в коридоре, но так и не удосужился посмотреть который сейчас час. На горизонте уже виднелся закат, окрасив небо в широкие красно-желтые полосы. Тени уже заслоняли площадку перед корпусом, где одиноко работал фонтан, а ветер почти слег. Несмотря на наступающий вечер, вокруг все еще было удивительно тепло для осени. Факелы на улице, однако, еще не начали зажигать. Я поднялся на балкон к Таботу и замер. Он уставился на западные горы, почти скрывшие за собой горячее золотое солнце, одинокие облака плыли по небу, выставляя свои пастельно-розовые бока, а снежные шапки высоких гор поблескивали ангельским светом. И на всем этом превосходном фоне возвышались башни корпусов, озаренные последними лучами сегодняшнего дня.
Оперевшись на каменные перила рядом с Таботом, я засунул руки в карманы и расправил плечи. В башне было чуть прохладнее, чем снаружи, поэтому я хотел насладиться теплотой уходящего дня в свой первый день в этом мире.
– Тут? Рановато, не ожидал.
– Ты часто смотрел на часы, разве нет? – подметил я.
– Я пунктуален. Да и люблю тут стоять в одиночестве. Масса времени подумать. Но перейдем к делу. Что тебе известно?
Я набрал воздуха в грудь, чтобы начать рассказ, но потом выдохнул, решив, что мне особо нечего говорить. Друг на друга мы не смотрели – любовались видом с балкона.
– Девушки тут почему-то умирают. Якобы сами. Но почему неизвестно. Если вкратце, то так. Только суть.
– Я расскажу тебе все, что знаю сам. Около месяца назад моя сестра, Филасия, покончила с собой. Я должен был догадаться, что тут что-то нечисто. Тем вечером она была какой-то рассеянной, немного нервной. Что-то спешно искала в моей комнате. Позже я понял, что она взяла. Свой дневник. Девочки, знаешь, они такие любопытные, все хотят выведать, поэтому свой дневник она прятала в моей комнате. Мне он был неинтересен, а прятала просто чтобы мой сосед его не нашел. Этим же вечером за мной прибежал друг с таким лицом, будто я рехнусь, если правильно слов не подобрать. Он велел мне молчать и просто отвел меня к дальней башне. Она спрыгнула оттуда. Прямо вдребезги. Ничего не осталось. Дневник так и не нашли. И тогда я начал копать. Оказалось, что она не первая жертва. До нее было еще по меньшей мере двадцать, а может и тридцать девушек. Все погибли в разное время разными способами, и каждый раз констатировали самоубийство, а само дело заминали, будто ничего и не было никогда. Самое раннее, что я нашел – около ста лет назад. Девяносто три, если быть точнее. По всем историческим сводкам и похожим вещам спросишь моего соседа – Власа – человека, который никогда не говорит «я». Мы пытались найти что-то общее у этих девочек, но так и не выяснили ничего. Влас еще копается в их делах. Думается мне, что если бы мы нашли дневник моей сестренки, то точно бы докопались до правды. Она делала заметки каждый день, а то и не по разу, поэтому часто ко мне заходила. И вот что странно, она всегда точно знала, где оставила свой дневник, но в тот день всю комнату перерыла, пока не нашла. Так вот… я не считаю, что дело тут в каких-то личных заботах девочек, тут должно быть что-то общее, понимаешь? Дело тут нечисто. Я понимаю, почему ректор заминает скандал, это повлияет на репутацию академии, но будь ей не все равно, она бы не оставила все с такой легкостью.
