Мой мир заботится обо мне - страница 30

Вернулись в Ригу. Начались лекции. В группе ЭВМ деканат назначил старостой Сашку Чернышова, а у нас как-то не сложилось: нету старосты группы и нету. Сашка мне и говорит, становись, мол, старостой, это удобно, будем «старостить» вместе. Вот мы ждём очередного преподавателя, и тут я выхожу к доске и ору: «Народ! Я буду у вас старостой. Кто против?» Никто против не был – так я стал старостой группы и был им до самого окончания института. А Сашку на следующий год попёрли из старост…

Должность старосты группы подразумевает присутствие на каждой лекции, общение с преподавателями, подачу журнала на подпись, отмечание отсутствующих и так далее. Конечно, меня это не устраивало, и я ввёл должность заместителя старосты, на которую самолично назначил Вовку Сивцевича – высокого блондинистого юношу из нашей группы, который очень трогательно краснел и прекрасно играл на гитаре. Это именно он предложил закончить письмо Л. И. Брежневу словами «Слава КПСС!» Даже если я присутствовал на лекции, журнал преподавателю носил Вовка, так что мне потом было легко прогуливать: никто из преподавателей не обращал внимания, что журнал в конце занятия приносил не я.

Хочу поделиться ещё одной моей находкой. Если студент отсутствовал, то в обязанности старосты входило поставить «Н» напротив его фамилии, чтобы деканат мог потом посчитать количество пропущенных часов. С какого-то порогового числа пропущенных часов начинались репрессии – недопуск к зачёту, вызов в деканат и прочие радости. Проблема заключалась в том, что в журнал нельзя было вносить исправления. А если ты поставил кому-то «Н», то это прогулянные два академических часа. Потом можно было попытаться получить медицинскую справку или ещё что-то, чтобы легализовать пропуски. Я придумал, или мне кто-то подсказал другое обозначение – напротив фамилии отсутствующего студента я ставил большую букву «О», и преподаватель не мог меня упрекнуть, что отсутствующий студент не отмечен в журнале. Однако после лекции из «О» (отсутствующий) я легко делал «Оп» (опоздавший), то есть в прогулы записывался только один академический час, а не два, или «Ос» (освобождённый), что означало наличие официального освобождения, например, справки от врача. Таким образом, посещаемость в нашей группе, хотя бы по документам, была на высоте.

Лето после первого курса института. Сашка в Севастополе, а родители тоже уехали куда-то отдыхать. Я уже взрослый, ведь целый год отучился в институте. Видимо, чтобы поощрить молодого студента, родители вняли его нытью и оставили денег на джинсы (идиотская мечта каждого молодого человека в СССР). Буквально на следующий день после отъезда родителей у меня в квартире начался какой-то постоянный, непрерывный, круглосуточный праздник. Люди менялись, как узоры в калейдоскопе…

Например, просыпаюсь утром, иду в ванную и вдруг вижу, как из Сашкиной комнаты выходит какой-то незнакомый мне парень.

– Привет.

– Привет.

– Ты кто? – спрашиваю я в семь утра у человека, находящегося в моей квартире, которого я никогда в жизни раньше не видел.

– Я Артур, меня Володя привёл.

Отлично, хоть Володю я ещё помню – это какой-то приятель Юрки Карабажака из Рижского Краснознаменного института инженеров гражданской авиации (РКИИГА).

В таком режиме прошли несколько дней: днём – практика на кафедре, вечером и ночью – непрерывное празднование молодости и независимости от родителей с толпой известных и неизвестных приятелей. В итоге денег не осталось вообще. Питался я кофе с сахаром дома, чем-нибудь перекусывал в институте – и, собственно, всё. Через пару дней такой жизни я, наверное, как-то изменился внешне, потому что Наташа Коваленок – моя сначала одноклассница по физико-математическому классу, а потом и одногруппница – подошла, выяснила ситуацию, узнала, что родители возвращаются только через неделю, вечером приехала ко мне домой с продуктами и наготовила кучу еды, нажарила котлет, нарезала салатов, сварила картошки… И хотя всего, что она приготовила мне и моим дружественным известным и неизвестным ртам, хватило буквально на пару дней, мне кажется, что именно этот гуманитарный визит Наташи спас меня тогда от голодной смерти или как минимум от каких-то необратимых изменений в организме.