Прошло около двух часов, и меня разбудил телефонный звонок. Это был он, Джи Кей:
– Милая, как ты долетела? Твой рейс прибыл уже часа три назад. И от тебя опять не было никаких сообщений. Что-то случилось? Ты же знаешь, как я переживаю.
И эти объяснения в течение пяти минут я слушала каждый раз по телефону. Меня отчитывали, как будто я была маленькая, но каждый раз, услышав его голос, уже не понимала смысла слов. Просто слушала его, и мне становилось так хорошо. Причем это было всегда на разных языках. У нас вошло в привычку постоянно менять язык. Это было нашей забавой. Я училась у него, он у меня, и мы вместе учили другой язык. Можно сказать, полиглоты, и наши дети тоже. И вообще, в нашем доме всегда творилось что-то невероятное. Знаете, как на саммите, когда собирается в одном месте сразу много иностранцев. И это весело. Мы вообще за дружбу всех народов. Но когда он начинает волноваться, то всегда говорит только на своем, и это для меня знак, что он действительно не находит себе места. А когда я говорю на своем, то он понимает, что я так сильно его люблю, что могу только на родном языке сказать в полной мере о своих чувствах. Я вообще считаю, что русский язык настолько богатый, что можно одним словом выразить любое состояние души.
Он всегда за меня волнуется, и вы не представляете, как мне это нравится. Я с ума схожу только от одного его взгляда, когда он мне говорит, что сейчас нервничает, – да ему и говорить не надо, это написано на лице. Или когда он ревнует. Этот взгляд, по-моему, может сжечь бумагу или дерево. Однажды я попыталась его разозлить, заигрывая с его другом, а потом сфотографировать. На это получила такой взгляд, что поняла, что совершила просто непоправимую ошибку. Он не разговаривал со мной два дня, после чего попросил больше никогда этого не делать. А как еще мне нужно было вызвать его эмоции, если требовался именно такой взгляд? Я послушалась и больше так не экспериментировала.
Боже, как мне этого не хватало! Я всегда была уверена в том, что мне все эти телячьи нежности ни к чему. Я была практичной. Хоть и влюблялась по два раза на дню, но всегда считала, что можно опустить прелюдию и приступать к основному блюду. А все эти вздохи и преданные взгляды меня очень забавляли. Теперь-то понимаю почему. Я просто никогда по-настоящему не любила. Мне казалось, что я была влюблена, я страдала, плакала в подушку: мир разрушен, и нет мне в этой жизни места. Теперь, по прошествии времени, так смешно и радостно: как хорошо, что я все это пережила, как здорово, что я через все это прошла.
Жалею ли я о мужчинах, которые у меня были? Да, очень. Несомненно, это опыт, но сейчас я бы, наверно, вычеркнула их. Ничего хорошего они мне не дали, только боль, обиды, страдания и долгие годы неуверенности в своей красоте, женственности и очаровании. Конечно, я никогда не смогу вычеркнуть первого мужа и всегда буду относиться к нему с трепетом, ведь у нас двое замечательных детей. И я благодарна ему за то, что когда-то нас с ним связала судьба и подарила мне счастье быть мамой. Хотя в какой-то момент мне казалось, что вся моя жизнь так и будет проходить от командировки к командировке.
– Милая, ты уснула? Я спрашиваю, какие у тебя планы на сегодня и что завтра собираешься делать? У нас сегодня вечером выступление, и мы будем сейчас готовиться, нужно все еще раз пройти, после концерта будет небольшая вечеринка, и из-за разницы во времени мы сможем с тобой созвониться только завтра. Но если ты мне напишешь, то я смогу спокойно лечь спать.
