Отворачиваюсь, шнуруя ботинки. Сашка подходит совсем близко и снимает с вешалки свой пуховик. Запах его туалетной воды на вдохе заполняет легкие, а прямо перед глазами мелькает полоска оголившегося живота и резинка боксеров, выглянувшая из-под низко сидящих джинсов, когда он поднимал руки. Быстро опять туплю на ботинки. От этих мелочей, какие бы они не были естественные, все равно становится так жарко, будто я уже полностью одетая сижу.
- Слушай, Лиз… А что это у тебя за парад фоток с какими-то дядьками из борцовской команды? Ты - фанат горцев? И кто же из них аспирант? - вдруг интересуется Сашка небрежно, вжикая молнией пуховика до самого подбородка.
- А? - я не сразу догадываюсь, о чем он. Непонимающе хлопаю глазами, задирая к нему лицо. А потом начинаю смеяться.
- Это братья мои и отец! Ну ты их и назвал! Борцовская команда…
У меня действительно на кухне в гостиной зоне висит целая выставка представителей моей семьи. На каждой фотографии я с одним из своих братьев. Всего шесть. А посередине - с папой. Фото с мамой, бабушками, дедушками и племянниками я повесила в спальне. А на кухне у меня и правда чисто "мужская" стенка. Любимые мои.
- Прям все семь - братья? - выгибает бровь Сашка, надевая свои ботинки и сверля меня недоверчивым взглядом исподлобья.
- Шесть, там папа посередине, - снимаю с вешалки свой пуховик.
- Как-то вы не похожи на родственников, - Саша делает паузу, очевидно, подбирая слова, а потом улыбается, - Ты не такая волосато-черно-бородатая...
- Мама у меня - русская, - возвращаю улыбку, кидая в Лютика его шапкой, - А я - Тиграновна. Елизавета Тиграновна Керефова, единственная дочка, и у меня шесть старших братьев, да!
Начинаю хихикать, потому что у Сашки становится такое скорбно-обескураженное лицо!
- Что? Страшно уже, да? - угораю с него.
- Шесть - это конечно перебор...Жесть какая... - бормочет Лютик, не разделяя моего веселья, - Они меня хоть не прибьют?
- Не должны, - хлопаю его успокаивающе по плечу и ехидно добавляю, - Если повода давать не будешь.
В ответ мне достается странный взгляд и молчание. Пауза. Надеваю в повисшей тишине свою вязаную шапку с помпоном. Сашка медленно переводит взор на этот веселый белый помпон.
- Пойдем, - откашливается в кулак, отворачиваясь и открывая дверь. Бухтит едва различимо.
- Тиграновна…Надо же…М-да…
***
На улице настоящая сказочная зима. Светло - серое небо над головой, легкий морозец колет щеки, белые крупные хлопья медленно кружат, липнут к ресницам, оседают ватой на девственном снегу. Ветра нет, но все за ночь замело. По нашему маленькому дворику, заставленному машинами, мигая, с трудом крадется снегоуборочная машина, вместо тротуаров – грязно- снежное месиво. Парочка соседей энергично машут лопатами в попытке вовремя попасть на работу.
- Какая твоя? – Сашка оглядывает утопающий в снегу двор.
Указываю на свою белую малышку, сейчас больше напоминающую один большой сугроб. Сашка моргает, мысленно оценивая фронт работ и морально готовясь присоединиться к дворовым активным откапывальщикам личных транспортных средств.
- Лопату, Лиз, тащи, - командует, растирая ладони.
- У меня нет, забываю купить, - развожу руками, за что тут же получаю снисходительный взгляд, - Я, если надо, у Николая Степаныча прошу, вон он ситроен чистит.
- Он только начал…- Сашка чуть склоняет голову вбок, рассматривая нашего пыхтящего соседа по площадке. И приобнимает меня за плечи, подталкивая вперед.
