Прикрываю глаза и прислушиваюсь к буре, что беснуется внутри. Какого хрена меня парит эта блаженная? Ну свалила и слава богу. Вон эта есть, «цветочная». Сейчас вина треснет и отсосет мне в благодарность. Отличное завершение вечера. Но отчего-то передергивает от такой перспективы. Нахрен все. Дожидаюсь, пока останусь один, и ложусь на кровать.
Не отпускает. Воспоминания кружатся в сознании и не хотят выпускать из своего плена. Выпускной этот гребаный. Лапина, трогательная и нежная, но такая смелая. На танец пригласила. Ни с кем не танцевал, а ей не смог отказать. Словно попал под чары ее огромных синих омутов. До сих пор помню едва уловимый цветочный аромат ее волос и покалывание кончиков пальцев от случайных касаний. Робкое: «Тош, я тебя люблю» и мой ступор. В глаза мне смотрела, ответа ждала, а я лишь рассмеялся ей в лицо. Кинул грубое: «Лапина, ты дура, что ли?» — и свалил в закат.
Закрываю глаза, но уснуть не получается. Неудобно на спине. Не привык так. Да и мысли эти изводят. Ну сколько можно по сотому кругу?
Я был жесток. Оказывается, до сих пор коробит. Бывает же такое. И думать не думал о ней, пока не встретил спустя столько лет. А ведь я так и не извинился. Тогда это казалось проявлением слабости, а сейчас поздно. Никому мои извинения нахрен не сдались. Вон у Яны и так все хорошо. И без моих извинений.
Дверь в палату бесшумно приоткрывается, лишь полоса света ползет по полу, постепенно расширяясь.
— Эй, мажор, ты спишь? — все эта же неугомонная медсестра.
— Сплю, — бросаю сухо.
— Это хорошо. Тебе ничего не нужно?
— Телек включи.
— И все? — Она икает, сдавая себя с потрохами. Уже, видимо, оприходовала вино.
— Все.
Медсестра проходит по палате и включает телевизор на каком-то рандомном канале. Поворачивается ко мне, томно закусывает губу и теребит воротник формы.
— А может, пошалим? — лукаво прищуривается и кивает на мой пах. — Я помогу.
Конечно. Лежу и мечтаю совокупиться с пьяной медсестрой.
— Выйди нахрен, — рычу на нее.
— Какой ты скучный. — Она недовольно морщит нос, но все же продвигается к выходу.
Не всем же быть такими веселыми, как она. Залипаю в какой-то идиотский сериал, но едва улавливаю сюжет. Да это и не важно. Фонит, и ладно. Сам не замечаю, как отключаюсь.
— Доброе утро. — Бодрый голос Яны лучше любого будильника.
Мгновенно распахиваю глаза и зажмуриваюсь от яркого света. Кто придумал такую пытку?
— Сомнительное утверждение. Сколько времени?
— Восемь.
Кое-как удается проморгаться и сфокусировать взгляд. Яна сегодня какая-то не такая. Глаза красные, заплаканные. Да и сама бледная.
— Что случилось?
— Не твое дело, — недовольно поджимает губы. — Давай укол сделаю.
— Может, не надо? — нервно усмехаюсь, пытаясь хоть немного разрядить обстановку, но Яна не ведется.
— С лечащим врачом договаривайся.
— Когда он придет?
— Через час.
— Ладно, — сдаюсь вынужденно. — Давай только в другую сторону, — переворачиваюсь на другой бок. — И не смотри.
— Да чего я там не видела, — прыскает со смеху Яна.
Наконец-то оттаяла.
— Надеюсь, ничего, — улыбаюсь и внутренне сжимаюсь, стараясь не поддаваться панике.
— Не знала, что ты такой стеснительный…
Иголка вновь входит в мою мышцу. Скриплю зубами от боли, но сегодня гораздо лучше, чем вчера.
— Так кто тебя обидел? — пытаюсь достучаться.
— А ты что, в защитники хочешь записаться? — криво усмехается Яна.
— Почему нет? — вопросительно изгибаю бровь.
