Я выдвинула очередной ящик, вынула стопку документов, разложила их перед собой на столе и только тогда подняла на него глаза.
— Разбираю бумаги моего покойного мужа, — объяснила я и приветливо улыбнулась: — Доброе утро, Ярик.
Резкими шагами отмеряет комнату, меня даже ветерком обдало, ладонями упирается в стол и зависает надо мной:
— Черта с два, Аглая! Ты не просто их разбираешь, ты что-то задумала.
Я подхватываю чашку с кофе, стоящую тут же, на самом краю стола, делаю небольшой глоток и возвращаю её на блюдце. Кофе успел остыть, растеряв своё очарование, но это не важно. Важно сейчас то, как Ярослав бесится, пытаясь отгадать мои планы.
— Уборку я задумала, только и всего. А Елену Дмитриевну просить не стану, не могу же я доверить разбор документов постороннему человеку.
Моя доброжелательность сбивает его с толку, он отступает, опускается на диван и закидывает ногу на ногу. Глаз с тебя не спущу – выражает всем видом. Я, не обращая на него внимания, просматриваю бумаги и откладываю их в две стопки. Боковым зрением я его прекрасно вижу, смотреть напрямую – лишнее. Нет его. Я в кабинете одна. Он откидывается на спинку, покачивает ногой и ухмыляется. Расслабился, ждет. О-о… у меня с терпением больший порядок, парень. Я уже много лет в режиме ожидания. Тут главное не думать, а идти к своей цели. Каждое взвешивание, каждое сомнение – шаг назад. Я их уже, этих шагов, наделала кучу, больше позволить не могу.
— И что ты надеешься там найти? — не выдерживает он. Ха, я же говорила! Ирония в голосе, а терпение на нуле.
— Найти? — удивленно переспрашиваю я и не дожидаясь ответа добавляю: — Ты меня с кем-то путаешь. Я не аудиторская проверка и не налоговая, чтобы искать. Я раз-би-ра-ю. Документацию. Нужную от ненужной.
Показала я руками на обе стопки поочередно и терпеливо уставилась – что непонятного?
— Ню-ню, — покивал он и снова примолк.
Я не торопилась, уделяла внимание каждому листочку. Вчитывалась, иногда хмурилась, иногда с легкостью откидывала в стопку «ненужное». В этот раз его терпения хватило на дольше. Казалось, ещё немного и напевать начнет. Тогда я потянулась к следующему ящику, сунула руки, дабы вытащить очередную порцию, и бросила взгляд на стол в поисках свободного места. Ловким движением скрутила в трубочку ворох «ненужное» и сунула в мусорную корзину. Ярослав подскочил. Схватил корзину, вытащил бумаги.
— Может ты будешь советоваться со мной, прежде чем что-то выбрасывать?!
— Там ничего особенного, — беспечно заявила я. — Совета те бумаженции не требуют.
Он перенес всю стопку на диван и принялся листать. Я в это время вытащила записную книжку Николая в толстом кожаном переплете. В неё я даже заглядывать не стала, потянулась к коробке, стоящей слева от стола.
— Постой, это записная книжка отца, — одернул он меня. Я подтвердила, аккуратно определила её на самое дно и повернула к нему надпись на коробке:
— Здесь будет архив, спущу в подвал.
Он автоматом перекладывает следующий лист и наконец натыкается на свои «успехи и достижения». Зачетная книжка о присвоении Лапину Ярославу первого юношеского разряда по фехтованию.
— Это по-твоему бумаженция? — оскорбился он. Я вытянула шею, глянула и спросила:
— Что-то важное? Должно быть пропустила.
— Блять, — в сердцах выругался он и потребовал: — Аглая, черт возьми, прекрати немедленно эту… уборку!
— Не смей повышать на меня голос, — спокойно заявила я и вытащила из ящика файл-папку синего цвета. Он подскочил, отобрал её у меня и попытался вытащить меня из кресла. Попытки эти я сразу пресекла, скинула его руки и завопила:
