Кудряш проводит по струнам и выдаёт:
– А дальше я забыл слова песни. И аккорды тоже. И, наверное, я самый хреновый трубадур, которого видела планета, но зато всё шло из самого сердца.
Дзынь-дзынь – бренчит последний раз струна гитары. Я хлопаю в ладоши и машу рукой.
– А в квартиру ты подниматься будешь традиционным путём, по лестнице?
– Скинь мне свою косу, Рапунцель, – усмехается парень, застёгивая футляр.
Через минуту он стоит у меня в коридоре.
– А вот это тоже от тебя? – показываю я рукой на цветы.
– Да,– улыбается Дима.
– Ты ограбил цветочный салон?
– Я не знал, какие цветы ты любишь, поэтому я заказал самые приглянувшиеся.
– То есть все?
– Не все. Но почти…
– Тебе нравится?
Я улыбаюсь, целуя его. Дима обнимает меня и, резко подхватив под попку, поднимает наверх, заставляя обвить ногами торс.
– Я соскучился, – улыбается Дима.
– Так быстро? Мы же только утром расстались?
Дима садится в кресло, усаживая меня поверх себя.
– Да-а-а… Вообще-то, у меня наутро были кое-какие бесстыжие планы насчёт тебя. Но вторжение твоих родителей было таким внезапным, что пришлось перенести планы чуть позже. А ты по мне, значит, не скучала?
Дима обводит губами контуры ключицы и обхватывает пальцами талию через ткань футболки.
– Самую малость, – соглашаюсь я.
– Это несправедливо. Очень несправедливо. Я целый день думал о тебе, потом о тебе и снова о тебе. А ты чем занималась, жестокая и коварная соблазнительница?
– Кстати. О занятиях.
Я встаю с кресла и беру пластиковую карточку.
– Держи, Дима, твоя кредитка.
– Что? – удивляется он, переводит взгляд на кредитку.
И вид у него при этом такой, словно она может его укусить.
Глава 8. Мечтать невредно
– Держи, Симакова Маша-растеряха, – дразню я парня.
Он вертит кредитку в руках с таким несчастным видом, что я не выдерживаю:
– Вот уже не думала, что у миллионеров жизнь такая невесёлая.
Дима вздыхает и прячет кредитку в нагрудный карман рубашки:
– На самом деле я надеялся, что потерял её где угодно, но только не у тебя.
– Увы, но твои надежды не оправдались. Стоп! Ты не рад, что я нашла твою кредитку? Давай выкину, если ты этому обрадуешься?
– Не стоит. Просто это всё… Блядь.
– У тебя что-то произошло? – не понимаю я.
– Ага. Ты увидела фамилию, вспомнила, что за фрукт…
– Ну, вообще, если уж на то пошло, не такой уж ты и знаменитый. Я о тебе ни разу не слышала до вчерашнего вечера. Мне о каком-то миллионере подруга все уши прожужжала и потащила с собой за компанию в клуб, чтобы ей не скучно было.
– И лучше бы эта пчёлка-Майя ничего не жужжала своим языком. Бесят.
– Кто?
– Да вот такие. Смотрят и ждут, что ты вывалишь перед ними красную ковровую дорожку и бриллиантами осыплешь с ног до головы. Прилипалы. Им пофиг на человека, но не пофиг на количество нулей.
– И как это относится ко мне?
Меня озаряет:
– По твоему мнению, я из этой же категории, да?
Я мгновенно встаю с колен парня:
– Значит, так, богатенький Буратино. Налево – шагом марш. И вот этот рассадник пыльцы и аллергии не забудь с собой забрать.
Я решительно шагаю в коридор и открываю дверь.
– Я даже тебе помогу: спущу все мудаковатые букеты вниз. И чаевые можешь оставить при себе, ясно?
– Эй, ты чего?
– Терпеть не могу вот эти веники вонючие! Красиво, конечно. И самую малость приятно. Минут так десять. А потом ходишь и спотыкаешься об этот гербарий.
Всю эту тираду я произношу, вытаскивая корзину за корзиной в коридор. Дверь соседней квартиры приоткрывается и выглядывает соседка любопытничая. Нет, её на самом деле распирает. Того и гляди, лопнет. А Дима тем временем заносит корзины в квартиру. Сизифов труд. Я – выношу, а он – заносит.
