В мой шестиместный номер набралось пять человек, включая меня. Двое въехали ещё до меня и уже были какое-то время в Пизе, оба американцы, с одной только разницей, что один жил в США, а другой – в Зальцбурге, в Австрии. И ещё двое приехали из Аргентины. Один из них немец, отец которого – зажиточный капиталист, проживающий в Аргентине, а второй – коренной аргентинец, но похоже, что тоже не из бедной семьи. Они были одноклассниками и хорошими друзьями. Под Рождество их потянуло на путешествие по Европе, прежде чем поехать к родственникам немца в Германию, где их уже ожидали его родители. Австрийский американец рассказывал, что с превеликим удовольствием живет в Европе, и если его спрашивают друзья, когда он вернется, то отвечает, что никогда. Он тоже был студентом и, судя по всему, неплохо владел немецким, так как мог общаться с аргентинским немцем. Кстати говоря, и коренной аргентинец говорил по-немецки, так как посещал гимназию в Аргентине частично с немецким языком обучения.
На следующий день я со своими новыми знакомыми посетил достопримечательности Пизы, меня они впечатлили: было всё очень красиво, помпезно и необычно. Но свою главную цель не забыл – это та самая женщина, ради которой я приехал в этот провинциальный тосканский городок. По карте, выданной в отеле, я смог разыскать адрес и с нетерпением отправился туда в надежде понять, как мне действовать дальше. Моя цель была попросить в Италии политическое убежище. Но как это сделать, не имел ни малейшего представления. Просто пойти в ближайший полицейский участок как-то не очень хотелось. В то время у меня всё ещё существовал какой-то особый страх перед стражами порядка. Я думаю, это наследие тоталитарного устройства Советского Союза. Но к этому добавлялось ещё и то, что я сам около трёх лет скитался на просторах бывшего СССР, и для меня было крайне нежелательно контактировать с представителями власти, по причине того, что я уклонялся от службы в вооруженных силах своей новообразованной «родины». Так что правила получения и предоставления политического убежища мне были неизвестны. И вместо того, чтобы спрашивать всех моих новых знакомых, а таковых накопилось за два дня моего путешествия уже очень много, я сконцентрировался на этой загадочной женщине, которую порекомендовала преподаватель итальянского. И это несмотря на то что я свою учительницу видел-то всего три раза в жизни.
Долго блуждая по улицам незнакомого города, я наконец нашёл этот дом, где проживала та самая женщина, которая должна решить мою судьбу. Я подошёл к подъезду, разыскал её в списке жильцов и нажал на кнопочку, расположенную рядом с её фамилией. Долго не было никакой реакции. Я позвонил ещё раз, немного подождав, еще. И уже было собирался уходить, так как ничего не происходило и парадная дверь оставалась запертой. Вдруг раздался какой-то звук наподобие жужжания. Я налег на тяжелую деревянную дверь – она открылась. Зашёл внутрь и оказался в темном подъезде старинного дома с очень крутыми лестницами и высокими потолками. За дверью никого не было, и я начал медленно и не совсем уверенно подниматься по лестнице. Добравшись приблизительно до третьего этажа, увидел приоткрытую дверь.
В проеме стояла женщина лет сорока, на вид немного странная и, в отличие от других итальянцев, которых мне довелось встречать до сих пор, совершенно не приветливая. Она была очень удивлена, завидев меня: «Вам кого?» Я назвал ее фамилию и спросил, она ли это. Женщина ответила утвердительно. Тогда я объяснил ей, кто дал мне её адрес и что мне нужна помощь. Дал ей мое письмо, переведенное на итальянский язык моей учительницей. Там я на одном листе пытался вкратце описать свою безвыходную ситуацию, в которую попал в собственной стране. Что должен скрываться от официальных властей, что не могу больше получить паспорт. И всё из-за того, что оправданно отказываюсь служить в армии, опасаясь за свою жизнь и здоровье. Мало того, что я отношусь к этнической группе, против которой мое государство воевало во время приднестровского конфликта, так ещё и в армии царят дедовщина и национализм.
