Мой порог - страница 22

А когда ей исполнилось семь, мама нарядила ее в форму, повязала банты и отвела в школу. Абсолютно такую же, в какую пошли тысячи детей по всему Союзу. Даже этих новомодных гимназий тогда не было. Да оно и к лучшему. Как знала Катерина по рассказам подруг, успевшим не только обзавестись детьми к своим тридцати годам, но и сделавшим это так давно, что дети подросли и стали школьниками, ничем эти гимназии от обычных школ не отличались. Разве что слово красивое в аттестате, да и денег с родителей собирают побольше – не пойми, правда, за что. За слово это, видимо, и собирают. А так учат всему тому же, что и в школе, а может, еще и хуже. Так как школу небогатые, но умные детки используют как шанс пробиться в жизни, и остальные тянутся за ними. А в гимназию идут те, у кого водятся деньги, и кто готов раскошелиться на хорошие отметки своему чаду. А уж чего там на самом деле вложено учителями в голову этого отпрыска – оно и не важно. Важно, что в аттестате выведены красивые отметки.

Училась Катерина в обычной школе, как и остальные дети. Очень любила переменки и каникулы и не очень – уроки и домашние задания. И были в этой школе самые обычные предметы – история и биология, химия и физика, русский и литература. Никто и не думал обучать ее дворцовому этикету или реверансам. Правда, вот музицировать она немного умела – посещала вкупе с общеобразовательной школой и музыкальную.

Но вот поди ж ты, оказывается, не тому училась, раз судьбой ей было уготовано стать наследницей целого замка!

Правда, почему-то протянутые ей с бумагами фотографии не слишком напоминали те замки, которые она видела. Не было в нем ни мебели, ни посуды. Стены не украшали картины и гобелены. Да и сад был заросшим и неухоженным.

– Где это? – уточнила Катерина. Она немного знала районы Чехии и потому решила узнать, где находится строение, которое так влекло ее прабабушку.

– Южноморавский край. На стыке с Южночешским. Карпятники, озера для разведения водоплавающей птицы и виноградники. Вы бывали там?

Катерина отрицательно покачала головой.

– У вас будет подобная возможность, решись вы продолжить дело вашей прабабушки. Восстановите родовое гнездо, сможете жить там. Или получать доход.

– Я не думаю, что полуразрушенное строение стоит тех усилий, что пришлось приложить прабабушке. Тут столько бумаг, их явно собирали ни один месяц. А крепость даже для жилья не очень пригодна.

– Думаете, пани Власте не нужно было ввязываться во все это?

– Конечно. Столько усилий из-за остатков стен.

Нотариус усмехнулся, взглянул в окно и заговорил совсем тихо.

– Знаете, с тех времен как пани Либуше пришло в голову основать этот город, утекло немало воды. Рождались и умирали люди, страну накрывали войны и эпидемии, менялись правители, а страна переходила из одних рук в другие. И эти разрушенные замковые стены все это видели. Что вы чувствуете, находясь в Праге, Катерина? Ощущаете ли всю силу города, сумевшего выстоять через века? Понимаете ли, что он сумел сохранить для потомков?

Девушка вздрогнула. И как только этот человек догадался о ее ощущениях? И так необычно она чувствовала себя не только в Праге, но и во всей Чехии.

– Я думаю… я понимаю, о чем вы говорите.

– Тогда почему вы отказываетесь понять свою прабабушку? То, насколько ей было дорого имущество, принадлежащее семье? И как велико было желание его вернуть? Что придавало ей силы идти дальше? Пройти через все инстанции, суды, – знаете, она хоть и наняла адвоката, но сама присутствовала на всех заседаниях, – и наконец, получить то, что принадлежало ей по праву. А что до крепости… ее состояние логично – все долго стояло без присмотра. Но все поправимо, хоть и требует вложений. Вам еще повезло – другие собственники и не такие разрушенные строения восстанавливали. Я все понимаю – это не тумбочку в наследство получить. Но подумайте, там когда-то жили ваши предки. Ходили по коридорам, гуляли по саду и окрестностям. Вы могли бы привести его в надлежащий вид. Жалко, если многолетний труд пани Власты пропадет зря.