– Отойдите… – пробормотала, отводя глаза.
– И не подумаю… – повторил он и еще ближе придвинулся, закрывая меня от палящего солнца.
Хоть какой-то плюс – слабо подумала я, чувствуя прохладу от его тени. Машинально ступила назад и… как-то слишком сильно утонув пяткой в песке, потеряла равновесие. Замахала руками, закачалась…
– Стоп! – он мгновенно сориентировался, подался вперед и дернув меня за руку, помог выпрямиться.
Ох… лучше бы он этого не делал. Потому теперь мы были не просто рядом. Мы были… слиты. Прижаты друг к другу. Я и его умопомрачительное… крепкое и горячее, почти совершенно голое тело.
– Эмфх… – выдохнула я и судорожно передернулась, чувствуя, как от возбуждения колени мои становятся ватными, а между ног всё нетерпеливо пульсирует...
– Такая же история… – подтвердил Воскресенский и шумно проглотил слюну.
Его рука обвилась вокруг моей талии, прижала меня еще плотнее, и, если бы мы с ним были одного роста, всё это уже можно было бы считать сексом – пусть и через пару слоев одежды. Но к счастью, профессор был выше, и здоровенная эрекция, прикрытая лишь тонкой тканью тех самых «купальных» боксеров, уперлась мне в живот, а не в промежность.
И это хорошо. Потому что, если бы она уперлась мне в промежность, я бы кончила. Прямо так, без единого движения с его стороны.
Но это было больше, чем просто возбуждение. Я вдруг… почувствовала его. Почувствовала наше с ним единение – на всех уровнях, телесном, душевном и… еще каком-то, необъяснимом и неосязаемом. Проникла в глубь его души – в самую ее суть, во все эти древние омуты, неизменные на протяжении столетий… и закружилась вместе с ним, растворяясь в вечности бытия…
Если бы он сейчас овладел мной, если бы дал себе волю, это единение стало бы полным – вдруг поняла, и задрожала неконтролируемой, нетерпеливой дрожью. Поднялась на носочках, готовая к чему-то большому, чем просто секс. К чему-то, чего неосознанно ждала и хотела всю свою взрослую жизнь… К тому, что видела в снах, после которых просыпаешься вся в поту, с мокрой простыней, зажатой между коленями, и еще долго не можешь прийти в себя, не понимая, что это было – оргазм или какой-то высший, душевный экстаз.
Рука на моей талии словно в камень превратилась, не сжимая и не отпуская меня. Воскресенский замер, словно пойманный тем неведомым, что вдруг проснулось во мне, не отводя расширенного, ошеломленного взгляда от моего лица… Напряжение между нами стало не просто электрическим, оно стало высоковольтным, искрящимся, как шаровая молния…
И тут я увидела – его волосы! Они снова потемнели! Стали такими же, как всегда!
Миг, и все кончилось. Наши тела распались, взгляды разбежались в стороны, озарение пропало, будто бы его и не было.
– Я в воду, – пробормотал Илья Андреевич, старательно избегая смотреть на меня. – Если пожелаешь, присоединяйся. Раздеваться необязательно, можешь искупаться в одежде.
И пошел себе к морю, слегка пошатываясь, словно пьяный моряк. Я же продолжала стоять, приоткрыв рот – дыхания не хватало, грудь требовала все более и более глубоких вдохов. Опомнившись, хотела крикнуть ему вдогонку – пока еще не нырнул – что волосы у него теперь его обычного цвета, без изысков…
И молнии защитной не было – вдруг поняла! Ничего его не ударило, пока хватал меня за руку и прижимал к себе!
И что это все значит?! Что это было?! И почему всегда наглый и уверенный в себе Воскресенский ведет себя так, словно… словно боится меня?!
